Ей первым делом звоню. Мат трехэтажный стоит минут десять, но я добиваюсь правды. Конечно, это она нажаловалась моему отцу, про Раду рассказала. Представляю, в каком свете преподнесла все. А отец… он, получается, врал мне в лицо.
Я крепко целую Раду в губы, вытираю слезы и требую, чтобы прекратила плакать. Да, может, резко, но хватит. Я не позволю, она не будет реветь, пока со мной.
– Я все решу, просто жди.
– Но…
– Ты мне веришь или нет?
Рада молчит секунду, две, а потом ослепительно улыбается и напевает строку из песни «Я тебе, конечно, верю».
Я ухожу не обернувшись, иначе не отлипну от нее. Больно видеть мою сильную девочку такой разбитой. Она не должна плакать.
Грудь горит огнем, кулаки чешутся, голова кипит. Не стесняюсь навестить отца в офисе и послать куда подальше вместе с благими намерениями. А тот швыряет в лицо не только явное разочарование, но еще и папку – целое досье на Раду. И ее родителей.
– Если она им не нужна, тебе-то она на хрена?
Забираю документы, потому что они могу понадобиться.
– Не смей приближаться к Раде. И тем более говорить с ней об этом.
– А то что? Сыном мне быть перестанешь?
Я тебя собственными руками придушу, – думаю, но вслух говорю иное.
– Ты же в курсе, что я знаю все про твои офшоры. Не начинай войну, которую не сможешь выиграть.
– Пошел вон! – орет отец. – Неблагодарный…
Больше я не слушаю. Подумаю об этом потом, сначала закончу с тем, что важнее всего.
За рулем ловлю себя на мысли, что Рада не звонит мне, как просил. Не звонит полдня, пока мотаюсь по знакомым, ищу и нахожу каналы, подходы, круглую сумму и столько же сверху за услугу. Приходится поднапрячься. Не так легко выкупить обычную, казалось бы, собаку у государства. Я бы даже сказал, вообще непросто. Хорошо, Валера Романов помогает, он мне должен за последние победы – я столько часов убил, объясняя ему ошибки в технике. У того отец работает в структурах, о которых мы вслух не говорим, но через него дела идут быстрее.
До вылета остаются считанные часы, но я не дергаюсь. Впервые за долгие годы я совершенно спокоен, уравновешен, будто корабль зашел в тихую гавань. Потому что знаю – все делаю правильно.
Дома, едва захожу и закрываю за собой дверь, меня встречает Волк. Лает отчаянно, будто орет, что никуда не собирается ехать. Я прячу в шкафу, в нижнем ящике под вещами, документы, которые забрал у отца, а следом Рада сбегает по лестнице через ступень. Еле успеваю подхватить ее на лету, чтобы лоб не расшибла. Дурная.
– Осторожнее. Где пожар?
– Здесь, – трогает сторону груди, где прячется ее невыносимо огромное сердце.