– Значит, – чуть запыхавшись, шепчу я, – это был настоящий поцелуй?
Теперь понимаю, что он имел в виду.
А Никита молчит, тяжело дышит. Уверена, у меня такое же выражение, как у него, – полной растерянности.
– Ой! – вырывается, когда сильные руки подбрасывают и сажают меня на бортик.
А сам Горский без ответа ныряет в воду и переплывает бассейн в одну сторону, затем в другую и снова…
Рада
Никита спрашивает, где я хочу поесть. Случайно вспоминаются бургеры, которые видела на постере по дороге в бассейн. В результате мы молча наедаемся до отвала в кафе, а затем меня везут домой.
Сгущаются сумерки, я устало смотрю в окно. Небо такое красивое, яркое, будто розовые сливки разлили, на линии горизонта становится почти оранжевым. Огни оставляют на зданиях причудливые тени, а у входа в кинотеатр парень с девушкой целуются так крепко – у нее даже нога поднимается, как в фильме про принцессу.
Я улыбаюсь совершенно без причины, рассматриваю Никиту, который сосредоточен на дороге: его мужественный профиль и красивые скулы, покрытые легкой щетиной. Она исколола мне губы, и теперь они горят. Любуюсь огромными ладонями, что обжигали спину, и губами – прямыми, не сильно пухлыми, но на удивление мягкими. И тотчас прячу взгляд, когда Горский поворачивается, делаю вид, что он мне совсем не интересен. Сама же чувствую полчища мурашек везде, куда смотрит. А он смотрит, я уверена.
Когда мы останавливаемся во дворе общаги, раздается раскат грома.
Если было хорошо, потом всегда будет плохо, – вспоминаю я. Но сейчас не хочу верить. Подумаем об этом завтра, да, Скарлетт? Если подумаем. Может быть, «завтра» вовсе не будет. Что, если завтра на Землю упадет астероид и случится большой «бадабум»?
– Ну, – выдавливаю смущенно, на ходу пытаюсь подобрать слова, которые кажутся вычурными и неуместными. – Спасибо тебе. За… урок.
Все так неловко, неуклюже. И приземляет. С небес прямо в грязную холодную лужу. Особенно когда вспоминаю о Лиле.
– Надеюсь, твоя невеста не будет…
– Она мне больше не невеста, закроем тему.
Я замолкаю сразу и вроде бы должна чувствовать радость, а чувствую лишь стыд.
Никита задумывается, что-то прикидывает в голове, пока я гадаю, как лучше поступить: сбежать прямо сейчас, чмокнуть в щеку и удрать, попробовать в губы… нет, это точно плохая затея.
Решаю, что уже достаточно насмешила Горского, дергаю дверь и ругаюсь про себя, когда в боковом зеркале вижу свои торчащие волосы, которые наспех высушила в раздевалке феном. Но Никита внезапно кладет руку мне на плечо.
Я оборачиваюсь, а он убирает ладонь, будто обжегся, и сжимает пальцы – это так не сочетается с полным равнодушием в его глазах. Хотя сегодня я видела, что лед тоже может быть объят пламенем.