— Так, всё, — мрачно командует Рябинин-старший, — по домам, алкаши!
— А я передумала! Требую продолжения банкета! — горланю из чувства противоречия, когда он закидывает меня себе на плечо прямо в одеяле. — О-о, дядя Паша решил тряхнуть стариной и пошалить? Поберегите старину, батенька, а то ведь отвалится! Ой, стойте, стойте, мы забыли свадебный торт для Ричарда!
Мой голос, совершенно охрипший и огрубевший, звучит, как у пропойцы.
— Айка, заткнись, — читаю по губам едва не плачущей Алекс.
— Совет да любовь, ребята! Горько! Горько!
Как же суматошно бьётся моё сердце…
И как же ему горько!.. Отчего так горько?..
Июнь
Шорох шин по крупному гравию нарушил тихую лесную идиллию. Две птицы испуганно вспорхнули с дерева и громко возмущённо застрекотали. Перед машиной резво промчалась встревоженная белка и, прыгнув на толстую сосну, стала зигзагом взбираться по стволу. Солнце, протиснувшееся сквозь густые заросли деревьев, обласкало непримятую травку, и на живом изумрудном ковре россыпью бриллиантов засверкала утренняя роса. А я вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Теперь это моя территория — мой участок леса, мой кусочек безымянного короткого переулка… И мой дом, словно на маленьком лесном островке, отрезанном от соседей разросшимися соснами. Мой персональный рай…
Я паркую «Пыжика», глушу двигатель и в приоткрытое окошко вдыхаю головокружительный воздух. Сейчас это тоже только моё. Хочется откинуться на спинку сиденья, прикрыть глаза и просто дышать и слушать звуки леса. Но я не одна. Открываю дверь, и мой нетерпеливый пассажир ломится наружу, торопясь занять место на облюбованной им рябине. Симпатичное дерево, но ворон на рябине… Как-то несолидно.
— Я посажу для тебя дуб, — напоминаю Ричарду, наставив на него палец, и ворон одобрительно каркает.
Мой дом, смотрящий в лес пустыми глазами-окнами, откровенно говоря, выглядит… жутковато. Местами осыпавшийся кирпич, недостроенное крыльцо и захламлённый двор, огороженный дырявой сеткой-рабицей, почти целый год позволяли мне оттягивать момент купли-продажи и сбивать цену. Но теперь это всё моё. Я прикасаюсь щекой и ладонями к холодной кирпичной кладке и тихо обещаю: «Я вдохну в тебя жизнь… очень скоро».
Запрокинув голову, любуюсь на ясное голубое небо. Ни облачка… день будет тёплым. На моей памяти этот летний день всегда был погожим. Возможно, потому что сегодня день рождения Алекс… И моего брата. О нём мне думать совсем не хочется, но сегодня это неизбежно. Наверное, плохо — не любить своего брата, но на общепринятые понятия и общественное мнение мне совершенно плевать. Саньку даже дед Миша не любил! Хотя… он и Алекс не особо жаловал за её неуклюжесть и неулыбчивость. Стешку дед терпел, но недолго, потому что от неё у него начинала болеть голова. Зато со мной готов был проводить всё свободное время. И я с ним…