— Айка, шаболда! — заорал Ричи, выдергивая меня из задумчивости. Оказывается, я успела замёрзнуть.
Я зябко поёжилась, ещё раз взглянула на сообщение, на фото… и написала ответ: «Это очень красиво!» Скупо, конечно, вышло… Зато правда!
— На выход, Ричи! Погнали домой.
Уже в машине раздался телефонный звонок от Стефании. По Ричарду, наверное, заскучала. Она как раз по вечерам проводит с ним занятия по культуре речи. Но ещё час назад, не заходя домой, я высвистела с балкона терпеливо ожидающего меня друга, и мы отправились проверять, что же наши трудяги успели наработать за сегодняшний день в доме.
— Айчик, а т-ты где? — тихо и испуганно прошептала Стеф в трубку.
— Что-то случилось? — спрашиваю почему-то тоже шёпотом.
— Нет-нет, — торопливо заверяет, не повышая голоса, и уже жалобно: — А ты с-скоро п-приедешь?
— Уже еду, — и, едва заведя двигатель, я действительно срываюсь с места. — Стеш, а почему ты шепчешь? Ты что, с мамой поссорилась?
— Мамы нет, она ушла на с-свидание… к дяде П-паше.
О как! Вода камень точит?
— Так ты одна дома? — недоумённо спрашиваю и тут же ощущаю, как по шее и затылку пробегает мороз. — А почему тогда шепчешь?
— Со мной Алька и она п-просила тебе не звонить, но… Ай, я не знаю, что с-с ней делать, она п-пьяная.
Алекс?! Я сильнее давлю на газ, а Стешка лепечет ещё тише:
— Ай, она маму п-послала…
— Куда? — брякнула я от неожиданности.
— На т-три буквы, — взволнованно шепчет сестрёнка.
На СУК, что ли?.. Рябиновый…
Вот ведь грёбаная Санта Барбара!
Перед распахнутыми створками платяного шкафа, покачиваясь, стоит Алекс и мелко подрагивающими пальцами раскладывает и развешивает свои вещи. Она делает это с чрезмерной аккуратностью, очень загадочно улыбается и… ПОЁТ?! Именно — тихо, фальшиво и ритмично она мурлычет себе под нос небезызвестную грустную песню о непростых отношениях между двумя деревьями, разлучёнными широкой рекой.
Стешка нервно грызёт кулак и смотрит на меня умоляющим взглядом.
— Айка, привет! — подчёркнуто задорным тоном встретила меня Алекс и, громко икнув, продолжила с неуместным весельем напевать трагическую историю.
Несмотря на улыбку сестры, я отчётливо понимаю, что повода для веселья нет, а её пение — самый верный признак нарастающей истерики.
— А что здесь происходит, Аль? — я хмуро киваю на большой, пестреющий своим нутром чемодан у её ног.
— Разве не видишь? — хихикает Алекс. — У нас происходит возвращение блудной дурной сестры. А вы не рады?
— Очень рады, Алечка! — спешит заверить Стешка и поглядывает на меня. — Правда, Ай?
Я с готовностью киваю и догадываюсь, что сейчас надо бы выдать что-то позитивное и жизнеутверждающее…