Той ночью я чувствовал, будто общался понемногу с сотней людей, что было бы кошмаром для меня в реальности, а что было реальностью, что было сном, я тогда перестал понимать. Раздражение и усталость давили, боль в голове резала, но частица сознания требовала идти за ним и помочь ему (последнего требования я не расслышал).
Я тоже спустился, на пути споткнувшись и упав на мраморные ступени. С усилием я поднялся, поискал взглядом Номада, но не нашёл. Вскоре я услышал его голос:
– Тоби! – кричал он. – Тебе нужен свежий воздух. Уйдём отсюда!
Он стоял за углом дворца, куда я плёлся, пока он зазывал меня к себе рукой, вопросительно и волнительно оглядываясь вокруг.
Там находился другой пассаж, похожий на первый, только без единой души и с поворотом, за которым скрылся Кампай. Там был гараж. Номад открыл механические ворота; я остался ждать в стороне. Только в этот момент я заметил, что начинало светать.
Из гаража выкатился изящный тёмно-красный спортивный автомобиль, за рулём которого сидел Номад. У роскошной мощной машины не было крыши; он крикнул:
– Добро пожаловать в движение! – и дверца открылась, и мягкое кожаное белое сидение обняло меня сонного. Я погрузился в его движение.
Мы выехали на дорогу; было мрачно, серо, но достаточно светло; за кронами просыпавшихся деревьев виднелись розовые краски, пока ещё тусклые, но обещавшие прекрасную зарю. Мотор ревел, как тяжёлая гитара; Кампай повернул налево и проехал до поворота направо, повернул и туда, и перед нами открылся вид на широкое шоссе. Он начал увеличивать скорость; я испугался.
– Кажется, я хочу выйти из… – я пытался перекричать яростный стон двигателя.
– Слишком поздно! Мы в движении! Наблюдай, куда оно приведёт!
Вскоре мы мчались на огромной скорости по пустому шоссе; сонливость моя исчезла, усталость канула, и вот я уже ясно смотрел на мокрый асфальт и на светлевшее небо. Страх скорости возбуждал меня; он понравился мне, но, смотря на дорогу, я предчувствовал, что мы врежемся. Я понял, о чём мне говорил Кампай, произнося слова о том, что всё рушилось в его глазах. Мы летели, ускоряясь, и конец с каждой секундой казался неизбежнее. Я вспомнил тот обрыв в горах, и так же, как и тогда ночью, сейчас мне захотелось упасть или спрыгнуть с несущейся жизни. Но тогда я хотел оторваться от неподвижности, а сейчас желал покинуть движение. Я взглянул на горизонт, на розовевшее над океаном небо, и его мягкость немного успокоила меня, и я отбросил мысли о бесполезной и жалкой смерти, и я обратил внимание на то, что я не ощущал ни капли боли в голове!