Мне приходилось.
Я не была уверена, сколько уже прошло времени, когда услышала, как за моей спиной открылась дверь. К этому времени я была окружена бумагами, сложенными вокруг меня стопками, как ворота, запирающие меня.
— Не то чтобы это мое дело, но ты собираешься остаться здесь на всю ночь? — Я услышала, как Макс спросил.
Я не обернулась. Моя твердая рука не дрогнула, очертив еще один круг. Спокойствие. Методичность. У меня была система — сочетание каждого символа с каждым типом чернил.
— Если я должна.
— Я устал, просто глядя на тебя.
У меня не было на это ответа. Гнев кипел глубоко под моей кожей.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — Спросил он.
Мои пальцы так сильно сжали ручку, что я чуть не сломала ее пополам.
— Нет. И я думаю, ты, наверное, не скажешь. — Слова прозвучали низким рычанием.
— Ордены, вероятно, не будут спрашивать тебя о них.
Прежде чем я смогла остановиться, я вскочила на ноги и повернулась к нему, все еще сжимая ручку в руке.
— Я знаю. Мне нужно… нужно…
Слова Арана ускользали от меня, заставляя мое разочарование биться о поверхность. Я посмотрела на Макса, который прислонился к дверному косяку.
Мне хотелось накричать на него. Я хотела спросить: кто тебя так разрушил, что ты ничего не можешь сделать, кроме как стоять на пути людей, у которых действительно есть важные дела? Почему ты испытываешь такое всепроникающее мелкое желание выплеснуть свое раздражение в лицо Орденам? И какого черта тебе нужно тащить меня за собой?
Вместо этого произнесенные аранские слова звучали примерно так:
— Сколько у тебя ненависти?
— Хм?
Его замешательство, как бы оно ни было понятно, приводило меня в ярость. Я резко уронила ручку на землю. Я медленно вдалбливала каждое аранское слово.
— Почему ты ненавидишь Ордены? Почему ты так ненавидишь меня? Что с тобой не так?
— Я не ненавижу тебя, — ответил Макс, что еще больше разозлило меня.
— Это неправда! — Я покачала головой. — Это неправда. Меня не волнует, если ты ненавидишь меня — ненавидь меня здесь. — Я коснулась своего сердца. Это был единственный способ передать то, что я говорила. — Или здесь. — Я прижала пальцы к виску. — Но ты показываешь свою ненависть своими действиями в отношении меня. Почему? Что плохого я тебе сделала?
— Дело не в тебе. — Что-то изменилось, смягчилось в выражении лица Макса. Но я уже не искала обрывков доброты.
— Это касается меня! Это и моя жизнь, а не только твоя. — Я моргнула, и все, что я могла видеть, было тело Эсмариса, лицо Серела, руки и кожа каждого мужчины, для которого я танцевала, чтобы заработать деньги, чтобы уйти. — Я была рабыней в Трелл. Ты знал?