— Что ты дашь мне за нее?
Я мельком увидел Эсмариса через плечо молодого человека. Он был одет в ярко-красный цвет, который выделялся в море белого. В конце концов, ему не нужно было доказывать свое богатство или статус выбором одежды. Но даже за тенью его рубашки в нем все еще было что-то, что выделяло его из толпы. Какой-то холодный, властный вид, как будто он шагал по миру, ожидая, что тот склонится перед ним. Обычно так и было.
Он был занят разговором с одним из своих гостей, выглядя смутно скучающим. Его волосы — черные, но с проседью — были собраны в низкий хвост, а одну непослушную прядь он все время зачесывал за ухо. В середине движения он поднял глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. Наш зрительный контакт продлился долю секунды, прежде чем он беззаботно посмотрел на своего гостя.
Хорошо. Обычно он не был собственником, но лучше быть осторожной.
— Вы уже получили мое восхищение, — сказал молодой торговец, и мне стало физически больно сдержаться и не закатить глаза.
— Действительно ценно, — проворковал я вместо этого. — Но ведь она тоже, не так ли?
Крылья бабочки трепетали под моими пальцами. Я сомкнула вокруг нее пальцы, а когда разжала их, маленькая стеклянная версия моей иллюзии оказалась у меня на ладони. На мгновение я не могла не восхититься ей, гордясь собой. Это было новое дополнение к моей рутине.
Брови торговца выгнулись дугой, и я почувствовал, как его пораженное удивление пробежало между нашими лицами.
— Для вас.
— Это невероятно.
Приятная улыбка мужчины превратилась в ухмылку. В этом благоговейном взгляде я увидела, как он мог бы выглядеть в детстве, очарованный каким-нибудь цирковым акробатом или блестящей безделушкой. Когда эти прекрасные глаза снова встретились с моими, мы разделили момент подлинной связи.
А потом полез в карман.
— Для вас.
Он взял из моей руки стеклянную бабочку и вместо нее бросил мне на ладонь пять золотых монет.
5.
Золото.
Я моргнула, глядя на них, на мгновение потеряв дар речи. Я не была дурой — я знала, что была причина, по которой он так громко бросал монету мне в руку, почему он делал это, когда все смотрели на нас. Было дерзко, даже грубо с его стороны давать мне деньги, даже не ожидая молчаливого согласия Эсмариса, не говоря уже о таких деньгах. Многие вообще не любили, чтобы у их рабов были деньги, а еще больше не любили, чтобы эти деньги исходили от других мужчин. В обоих этих отношениях Эсмарис был довольно либерален, но пять золотых были за пределами лояльности по любым меркам.
Тысяча две.
Я не ожидала, что достигну такого числа этой ночью, или следующей ночью, или после. Мне повезло, если я ушла с одной из вечеринок Эсмариса с десятью серебряными монетами.