Позвонила женщина, голос ее мне показался знакомым. Мы договорились с ней встретиться в школе, где учился ее сын. Меня там уже хорошо знали и всегда пропускали, выделяя свободный класс для моих консультаций. Все-таки я помог уже не одному ее ученику найти себя, хотя до беседы со мной этих подростков считали трудными и с ними никто не соглашался работать.
Придя в школу, я сразу узнал и эту женщину, и ее сына. Помочь им я был не в силах, и все же я провел их в свободный класс. Даже не для того, чтобы как-то их успокоить, а для того, чтобы потянуть время, подумать о последствиях решения, которое мне необходимо сейчас принять. Это была Оля, в моей прежней жизни мы учились с ней на одном курсе.
Когда мы уже вошли в класс, я для приличия все же попросил руку у ее сына, хотя и понимал, что ничего нового на ней не увижу. Так и оказалось, линии с талантами и наклонностями, словно, были кем-то безвозвратно стерты. Я знал единственного человека, который может им помочь. Но почему они пришли ко мне, а не к нему? Я полагал, что Оля сразу отправится к своему бывшему однокурснику. Я помнил, как она позвонила мне в моей прежней жизни, как была при этом взволнована. Неужели это я должен сейчас ее к нему отправить? Я хорошо знал, чем это все закончится.
Сейчас от моего решения зависела вся моя параллельная жизни. Я мог приблизить ее конец, а мог его отложить. И все же это именно он виновен в том, что сейчас Оля воспитывает ребенка, не имеющего никаких интересов, если они к нему не пойдут, он, возможно, никогда и не узнает, к чему привели его решения. Свои ошибки надо исправлять, а значит, я не могу поступить по-другому. Я взял листок бумаги и написал на нем номер телефона, который хранил в памяти уже долгие годы, когда-то в прежней жизни он принадлежал мне.
– Позвоните по этому номеру, только не говорите, кто вам его дал, – сказал я, протянув листок матери своего юного клиента. – Это ваш бывший однокурсник, и сейчас он единственный, кто сможет вдохнуть жизнь в вашего сына. Это все, что я могу для вас сделать. Простите.
Мы попрощались, и я направился домой, всю дорогу размышляя, правильно ли я сделал, и мог ли я поступить иначе?
37
Я еще много раз возвращался в памяти к той встрече с сыном Оли, размышляя о том, что произошло бы, не дай я им номер телефона? Они бы его нашли сами, или же Оля так никогда бы и не увидела улыбки своего первенца? Каждый раз я убеждал себя, что выбора у меня не было. Как бы я тогда не поступил, я все равно бы испытывал угрызение совести, и уж лучше их испытывать, полагая, что ты поступил честно.