Я схватил его за руку и развернул обратно. Он сурово посмотрел на меня. Я быстро размышлял, стараясь подобрать слова. Вспоминая о том, какие мысли меня посещали в той жизни перед смертью, я впервые испытал жалость к тому себе из параллельной жизни. Все оказалось совсем не так, как я тогда себе представлял.
– Что еще? – спросил он, глядя на мое молчание.
– А может, мне рассказать ему все? – неуверенно спросил я.
– А может, нам лучше сразу пойти по домам?
– Вы не понимаете, – с отчаяньем произнес я. – Он там лежит и думает, что вся его жизнь прошла напрасно. Он не знает, что майор и так собирался уходить из полиции, что инженер, узнав про то, что станет отцом, совершенно по-другому стал смотреть, на свое ножевое ранение. Да и сын майора жив. Он ничего об этом не знает, и сейчас винит себя в случившемся.
– Я все прекрасно понимаю, – с сочувствием, впервые за сегодняшний вечер сказал мой опекун. – Ты сам, когда родился в этом теле, знал про все это?
– Нет, – не понимая, к чему он клонит, ответил я.
– А если бы знал, то пытался бы все исправить? – глядя мне в глаза, спросил он.
– Скорее всего, нет, – осознавая задумку своего опекуна, грустно ответил я.
– Вот и я так же думаю, что ты бы просто жил, даже не предпринимая никаких попыток. И тогда бы ничего этого не произошло, ведь это все стало возможным, только благодаря тому, что ты оказывался в нужном месте, в нужное время, – задумчиво рассуждал он. – Так что я полагаю, он знает столько, сколько ему необходимо знать, чтобы после своего перерождения все это повторить.
Я молчал, понимая все это и без подробного разъяснения моим опекуном. К тому же там будет его мать, и если она услышит все мои рассказы, то сочтет меня сумасшедшим, и я больше не смогу с ней видеться.
Мы зашли к нему в палату. Его мать поздоровалась со мной. Я с ней. При этом, тот прежний я, который сейчас лежал в больничной койке, очень удивленно на нас посмотрел.
– Кто же ты? – произнес он, глядя на меня.
Мне очень хотелось все ему рассказать, он выглядел таким отрешенным, погруженный в свои мрачные мысли. Я мог заставить его улыбнуться, мог заставить его гордиться прожитой жизнью. Но я не имел на это права. Для большей уверенности я посмотрел на своего опекуна. Он, уловив мой взгляд, отрицательно покачал головой. Единственное, чем я сейчас мог его утешить, это обещать позаботиться о его матери. Так я и сделал, но он никак на это не отреагировал, словно, пропустив мои слова мимо своего внимания.
Мне было очень тяжело там находиться, я старался всем видом показать это своему опекуну. Поняв мои намеки, он простился с лежащим на больничной койке человеком, и мы вышли из палаты. Его глаза блестели, мне было понятно, что это посещение ему тоже далось с трудом.