Воспоминания и рассказы (Шлома) - страница 3
Нашими соседками на улице были две уже взрослые девушки, которые заканчивали школу, дочери двух родных братьев, Митрофана и Николая Василенко. Такие же разные, как и их отцы. Дед Митрофан и дед Николай отличались как небо и земля. Дед Митрофан – добродушный, отзывчивый, мастер на все руки, всегда готовый прийти к соседям на помощь. Брат был его противоположностью – закрытый, несколько нелюдимый, в свой дом старался никого не пускать, правда любил поговорить о политике.
Фото с Галей
Дочь деда Митрофана Галя была веселой, общительной, дочь деда Николая Люда – скованной, чрезмерно стеснительной, необщительной. Люда по ночам боялась спать без света, поэтому у них в доме всю ночь горела керосиновая лампа. На одном керосине можно было разориться. Сохранилась фотография, на которой я и Алла сфотографированы с Галей. Галя и Люда фотографировались во дворе у Люды, и мы с Аллой там бегали. Заодно и мы в кадр попали. Я помню это фотографирование, но не мог вспомнить, как мы там оказались. Мне там 3,5 года. Алла подсказала, что по рассказам мамы, нас оставляли на попечение Гали во время летних школьных каникул.
Возле двора деда Митрофана стояла длинная скамейка. По воскресеньям (раньше выходной был только один) на ней собирались девушки. К ним приезжали парни и начинались танцы под гармонь и бубен, песни. Нам с Аллой все это очень нравилось. Сейчас такого уже не увидишь. Потом Галя вышла замуж и уехала. Люда закончила институт и стала хорошим преподавателем математики, дети ее хвалили. Замуж она не вышла, и, после смерти родителей жила одна. В свои 80 лет, когда я приезжал к Талику в гости, она еще помогала им чистить свеклу. Именно тогда я от нее и узнал о своих предках-казаках. Она показала нам казацкое седло, с которым ее предки вместе с нашими пришли в Веркиевку из Запорожской Сечи после ее разорения Петром Первым. Кстати, еще один штрих к ее портрету. В этот год два придурка, которым захотелось выпить, без согласования с ней, выкосили у нее еще зеленым ячмень, который она выращивала на зерно, и потребовали плату за работу. И она им заплатила, вместо того, чтобы потребовать компенсацию за нанесенный ущерб.
Первое яркое воспоминание об Алле у меня, пожалуй, связано с одним знаменательным событием – нам пошили зимние пальто. В чем мы ходили до этого, я не помню. Пальто были классные, с воротниками из черного каракуля. На манжетах рукавов пальто Аллы были еще украшения из остатков каракуля, а на моем не было. Я просил и мне такие пришить, но каракуля больше не было и портной мне объяснил, что такие украшения пришивают только девочкам, мальчикам не пришивают. Мне очень хотелось такие украшения, но раз мальчикам нельзя, то пришлось смириться.