Урбан и Баранек проводили Винсенте на вокзал. Баранек привез отъезжающему корзину всякой еды: пироги, птицу, кнедлики, пиво. Урбан передал сверток – подарок для Маргарет. Он не раз повторял, как дороги для него Зингеры, почти что родня. И как на его глазах росла Маргарет, и как он гулял на ее свадьбе. И как теперь все ужасно закончилось. И спасибо дорогому Винсенте, что он заботится о крошке Маргарет, о его дорогой девочке с золотистыми волосами.
Поезд медленно уходил с пражского вокзала. Настроение Кента могло бы быть радостным или хотя бы благодушным, если бы было выполнено задание Центра. Если бы удалось установить связь с Воячеками. Пока же с высокой степенью вероятности можно было предполагать, что и Францишек, и Ольга арестованы. А возможно, их уже и нет в живых. Что будет в Берлине? Резидентуры в Чехословакии и в Германии между собой не связаны, друг о друге ничего не знают. Но радиограммы в Центр перестали передаваться примерно в одно и то же время. К чему бы это? И если Кента в Берлине ждет провал, он даже не сможет сообщить в Центр про Воячеков. А еще он так и не связался по телефону из Праги с Маргарет. А ведь она ждет его звонка. И волнуется. Конечно, волнуется! Что если он больше никогда не увидит Маргарет и не услышит ее самый дорогой в мире голос?!
В столице гитлеровской Германии в ту пору действовало несколько разрозненных антифашистских групп, предстояло определить жизнеспособность трех из них. По каждой группе у Кента была скудная информация о двух-трех ее участниках.
Винсенте Сьерра поселился в одном из берлинских отелей неподалеку от центрального вокзала. Первым делом – поход в Дойчебанк. Служащие банка внимательно изучили рекомендательные письма, представленные президентом акционерного общества «Симекско», и пообещали через несколько дней принять решение по финансированию. В приподнятом настроении молодой человек вышел из банка и подошел к телефону-автомату. Первым в списке контактов значилась Ильзе Штебе. Кто она? Сколько ей лет? Чем занимается? Кент набрал номер. На том конце провода послышался пожилой женский голос.
– Могу я поговорить с фрау Ильзе? – по-немецки поинтересовался Кент.
– Ильзе уехала в Дрезден! Я не знаю, когда она вернется… Ей что-нибудь передать? Я ее мать! – ответила женщина.
– Как она поживает, у нее все в порядке?
– Да. Насколько мне известно, да. Что ей передать, когда она вернется, кто ей звонил?
– Ничего не надо передавать. Благодарю вас. Всего доброго! – Кент повесил трубку.
«Слава богу! Ильзе жива и не арестована. Ее могли мобилизовать для каких-то военных работ и направить в Дрезден. Конечно же, у нее не было возможности оттуда выйти на связь. Скорее всего, именно так. Впрочем, все могло быть и наоборот. Неизвестно, кто на самом деле та женщина, которая отвечала по домашнему телефону Ильзе. Возможно, Ильзе арестована, а задача женщины отвечать на телефонные звонки и встречать гостей, приходящих к Ильзе, чтобы выяснить все ее связи. Что ж, и в этом случае Кент вел себя правильно и ничем себя не выдал. Вторым человеком, с которым предстояло встретиться, был некто Курт Шульце. Что-то может проясниться после визита к нему. У Курта не было домашнего телефона, зато был известен его адрес в пригороде Берлина.