На лице Маргарет легко читалось недоумение пополам с возмущением.
– Да вы что! – искренне изумился разведчик. – Они очень милая пара, очень интеллигентные люди. Я был у Харро и Либертас дома всего один раз. Кофе попили и все. Очень вкусный был кофе… Настоящий! Помнишь, Маргарет, я тебе о них рассказывал, когда вернулся из Дойче Банка?
– Да, помню про кофе! И про Дойче Банк рассказывал! – охотно подтвердила Маргарет.
– Вам не повезло! – поделился своими выводами Ортман. – Это крайне распущенная в сексуальном плане семья. Какие оргии они устраивали со своими гостями! А Либертас вообще дамочка без комплексов.
Ортман кинул на стол перед Кентом и Маргарет несколько фотографий обнаженной Либертас.
– Хороша! Вот в таком виде она и принимала гостей.
– Меня она принимала в нормальном виде. В одежде. И произвела впечатление умной и вполне интеллигентной женщины, – счел необходимым уточнить Кент.
– Сейчас уже не имеет никакого значения, в каком именно виде она вас принимала. Это ничего не решает. Вчера завершился судебный процесс по делу этой парочки. Приговор вынесен. На днях их расстреляют, – злорадно объявил Ортман и позвал охранника, стоявшего за дверью кабинета. – Уведите арестованных!
На допросах, которые продолжались несколько следующих дней, Ортман расспрашивал Кента о муже и жене Воячек, с которыми советский разведчик должен был встретиться, но так и не встретился в Праге. Из вопросов гестаповца стало понятно, что Воячеки еще живы и дело по ним не закончено. Кента это удивило, ведь Воячеков арестовали в Праге больше года назад.
Пребывание в берлинском отделе гестапо растянулось на целый месяц. Условия содержания оказались вполне терпимыми. Самым тяжелым было практически постоянное ношение наручников. С остальным нетрудно было смириться. Давали еду и питье, снабжали сигаретами, приносили для чтения немецкие книги и журналы. Кента изредка водили на допросы, и он подробно рассказывал обо всем, что у него спрашивали. Вопросы касались только работы резидентуры в Бельгии и в Марселе. Его жизнь, предшествующая легализации в Европе под чужим именем, никого не интересовала.
Приближались Рождество и Новый год. В последних числах декабря Штрюбинг объявил Кенту, что его и Маргарет скоро отправят в Париж.
Кенту надели на ноги кандалы и вывели из тюрьмы. На улице посадили в автомобиль на заднее сиденье. Через несколько минут рядом с ним уже сидела Маргарет. Кроме арестантов и водителя в машину сели еще два конвоира: мужчина занял переднее сиденье, женщина – место слева от Маргарет. Маргарет тоже была в наручниках и кандалах. Но это никак не отражалось на ее радостном настроении: