– Никто не сомневается, что война скоро закончится. И, увы, вряд ли она закончится победой Германии. Моя поездка в Берлин утвердила меня в самых худших опасениях. Кто-то уже ищет выходы на американцев, кто-то на англичан. Надо и нам серьезно всем подумать в эту сторону…
– У вас есть идеи? – поинтересовался Кент. Новости звучали обнадеживающе, виски слегка расслабили его, настроение было благодушным.
– У меня есть план! Сейчас самое время побеспокоиться о том, где окажется каждый из нас, когда война все-таки закончится, – провозгласил Паннвиц.
– Ну, если вам интересны мои предпочтения… Я бы хотел оказаться дома, в своей стране, правда, еще бы без клейма «изменник родины», – с грустью в голосе отозвался Кент.
– А я в своей, – поддержал соседа по столику чех Стлука.
– Думаю, что нам всем стоит сделать ставку на Советскую Россию. То, что она выйдет победителем в этой войне, я нисколько не сомневаюсь, – продолжил Паннвиц. – Вы, Кент, несмотря на сотрудничество с гестапо, имеете маленький шанс заслужить прощение у своей страны.
– Вы думаете? А вот насколько мне известно, у нас в Советском Союзе расстреливают и за менее тяжкие провинности…
– Уверен! Можно посмотреть на ваше дело с той стороны, что вы не выдали ни одного информатора, ни одного радиста, связиста, члена резидентуры. Я ведь ваше дело очень подробно изучил. И проанализировал ситуацию. Очень тщательно проанализировал. Можно поставить вам в вину, что вы сотрудничали со следствием и давали показания. Но ведь вы подтверждали только то, что нам уже было известно и без вас. Шифровки, которые вы передавали в Москву, я почти уверен, передавались с признаками подконтрольности. В общем, вам в Москве должны вручить какую-нибудь медаль! Но учитывая, как подозрительно ваше руководство относится к военнопленным, а вы идеально вписываетесь в статус военнопленного, они обязаны просто сохранить вам жизнь.
– Там у нас никто никому ничем не обязан! Говорите прямо. Вы хотите отпустить меня в Москву? – усмехнулся Кент.
– Не буду лукавить, ваша жизнь меня интересует меньше всего. Я хочу, пока не поздно, позаботиться о сохранности своей жизни после окончании войны.
– И как вы себе все это представляете? – заинтересовался Кент.
– Я соберу очень важные бумаги из архива гестапо в Париже. С их помощью советские военачальники смогут лучше понять, что на самом деле происходило в Европе во время войны. И эти документы, на каждом из которых стоит гриф «Совершенно секретно», мы передадим в Москву.
– План в общем-то интересный, – согласился Кент. – Все замечательно. Очень хороший план! Вы, вероятнее всего, получите право на жизнь в обмен на ваши документы. Но что касается моего будущего, меня, скорее всего, сначала расстреляют, а потом будут разбираться. Если вообще захотят разбираться.