Он сидел на коленях, не в силах даже пошевелиться. Холодный ветер обжигающе касался его горячего лица.
Опустошенный, он уже не знал, что будет дальше, да и это его уже перестало волновать.
Он ощущал, как пепел, осевший на его руках, на его груди, продолжал дрожать, медленно остывая.
Не выдержав душераздирающего чувства, проедающего его сердце насквозь, Эндиан, разразившись яростным криком боли, позволил проклятому огню вырваться наружу.
Холодное свинцовое ночное небо было обворожительно. Оно молчало, изредка перешептываясь с огромной золотистой луной, безбрежно поглядывающей на опустелые земли крохотного мирка, по которому ветер безбожно разгонял еще горячий пепел.
– Ты был серьезен, когда хотел задушить меня? – Вейн не покидала одна и та же мысль, которая практически довела ее до предела.
Сорвав белую розу, я, робко вдохнув ее аромат, неспешно перевел взгляд в сторону девушки, которая уже давно не сводит с меня своих голубых глаз. Она могла бы и не задавать мне этот вопрос, как и я мог бы просто пропустить его мимо ушей, но сейчас меня как будто что-то заставляло ответить ей:
– Абсолютно серьезен.
Я отчетливо видел, как тонкие руки Вейн затряслись. Опустив глаза, она долго о чем-то думала, точно пыталась смириться с моим ответом. Тогда я не мог не обратить на это внимание, ведь ее замешательство безвольно меня пленяло.
Коснувшись ее щеки своими длинными пальцами, я бережно вплел в ее белоснежные локоны розу, которая тут же крепко зацепилась за ее пряди своими острыми шипами.
Подняв на меня свои глаза, Вейн как-то с надеждой заглянула в мои, пытаясь увидеть в них то, что невольно предала ради своего обещания.
– Ты не лгунья, Вейн, ты всегда была верна мне, ни разу не нарушив свое обещание.
Глаза ее стали еще мрачнее.
– Ради тебя я всегда делала страшные вещи, – голос ее звучал как-то отстраненно, наверное, лишь потому, что я никогда не ожидал услышать от нее этих слов, – и считала это нормальным. Ты говорил мне, что ничего, кроме ненависти и боли не существует, но ты ошибался, Элиас.
Коснувшись хрупких белоснежных лепестков розы, вплетенной в свои локоны, она сняла ее, прижав к моим губам. Стоило бутону коснуться их, как он тут же завял, мертво опустив свои некогда прекрасные лепестки.
– Видишь, ты – лгун. Розы не любят ложь. Они от нее умирают.
Выхватив из ее рук цветок, я бросил его на холодную сырую землю, грубо схватив Вейн за руку.
– Что же тогда существует для тебя? – Впервые я был так зол на нее, что не мог унять это чувство. – Ты такая же, как и я, и другой уже стать никогда не сможешь. Ты всецело зависишь от меня, дура! Как только я захочу…