Одевался соответственно процессу, шорты, резиновые сапоги, бандана.
Иногда со мной увязывались два хулиганистых брата близнеца, веселые татарчата. Им нравилось смотреть, как я машу топором, наблюдали они за этим процессом – молча, без комментариев и смеха, поэтому не мешали, потом я нагружал их ветками, а сам волок в лагерь ствол сушины.
И в это раз я шел обратно с двухметровым бревнышком на плече, представляя, что я Шварцнегер, сзади семенили мои чертята, вернее Надины хвостики. «Как бы она не заревновала», от этой мысли меня отвлек девчачий визг. «Что, снова мыши?!» Когда я подошел к нашему лагерю, то увидел картину похожую на год этак 1941, «внезапное прибытие фашистских захватчиков в советский населенный пункт». Одна из палаток повалена и трепещется на ветру, большинство ребят попрятались, и испуганно выглядывают кто из своих палаток, кто из ближайших кустов или из – за деревьев. А по лагерю носятся ржущие мотоциклисты в количестве трех штук – идиотов, гоняясь соответственно за нашими визжащими и отчего – то полуодетыми дивчинами самого смачного возраста. Ильи не видать. Хреново. Иду спокойно, как будто ничего не случилось, как будто случайно роняю свое бревнышко под колеса мотоцикла новоявленного байкера, тот скотина успевает затормозить, громко матерясь, весь смысл матюков, «че надо?»
Я отвечаю, стараясь не кричать:
– Это вам, че тут надо, ребята?
– Эта наша земля, – надменно пялится на меня длинноволосый дылда товарищ лысого шкета, которому я бросил бревно под колеса. Третий, цыганистой внешности, жилистый, с горящими глазами, молчит, только лыбится, возможно вожак.
– Какая ну хуй ваша земля, вы че тут творите, – поднимаю топор. Я вот за этих вот всех отвечаю, и если что случится то одному двум из вас отхуярю башку, всосали?
Где то из-за спины, появляются и становятся рядом два брата татарчонка, у одного в руке небольшой туристический топорик, у другого здоровый охотничий нож – тесак, где интересно он его все время прятал..? Больше никого, только у вожатской палатки с веслами наперевес маячат Надя и Алеся.
Лысый и длинноволосы хотя стараются казаться крутыми, после моих слов взбледнули с лица, а похожий на цыгана только осклабился:
– Щя, посмотрим…
Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, если бы внезапно не пошел дождь, вернее, начался настоящий ливень.
Лысый и длинноволосый, застонали:
– Жэка, нужно валить, иначе дорога раскиснет, и мы застрянем.
Им явно хотелось быстрее слинять, а цыганистый Жека – лет двадцати, еще покидал грозные взгляды, впрочем, разбивающиеся о мое показное безразличие, и газанул, крикнув: