Но впереди у них были ещё несколько недель счастья. И то ночное кафе с живой музыкой. Жаль, что его давно уже закрыли… И прогулки, и киношки. И поцелуи, и цветы. Много цветов для неё. Дыня в начале июня под окна её офисного здания. Потому что она как-то сказала, что очень любит дыню.
Узбек, у которого он покупал дыню на рынке, говорит: «Бери, дорогой, сладкая как первая любовь…» Отвечает: «Поздновато уже для первой». – «Тогда, – говорит, – ещё слаще – как вторая…» Не обманул узбек. Ни в чём не обманул. А потом она улетела в Америку.
– Так… Заканчиваем на сегодня. Обработайте швы и в палату.
Ветер… За окном сильный ветер. Он не даёт уснуть глубоко. И сон похож на тонкую паутину, каждая нить которой, говорят, может выдержать слона, но которую так легко смахнуть и не заметить, движением вздрогнувших век. Ветер. Это лето пытается прорваться сквозь по-апрельски прохладные первые дни июня на светлые улицы ночного города… Сплошные парадоксы природы в этом северном городе белых ночей.
Он что-то почувствовал и открыл глаза.
Приподнялся на локте и взял с прикроватной тумбочки телефон. На часах начало пятого ночи. На календаре – начало июня, двенадцать лет спустя. Пару недель назад он вернулся домой из той, другой страны, оставив позади дни короткого отпуска. Всё, что принесло ему ожидание ответа от неё, было знание, что она тоже скоро должна прилететь в этот город. Город, в котором они познакомились.
На экране телефона строчки её письма. Она отправила их всего несколько минут назад. Она прилетела. Она вернулась. Она сейчас где-то совсем рядом. Ведь что такое какие-то смешные километры между его и её домом по сравнению с тысячами миль океанского пространства и годами молчания, разделявшими их всего лишь несколько недель назад?
Он ответил ей, поздравив с возвращением домой и выразив надежду, что они смогут встретиться в ближайшее время. Собрался было положить аппарат обратно, но вместо этого, увлекаемый потоком воспоминаний, стал перебирать на клавиатуре вязь букв, сплетая из слов и чувств своего ловца снов… Ловца снов о ней.
«Хорошая моя! В прошлый раз я остановил свою память на дне, когда ты улетела в Америку. Хочешь знать, что было дальше?
А дальше мне было уже не так сладко-сиропно с легкой грустинкой «она ускользала», как хранит моя память первые два месяца нашего знакомства. Дальше было по-другому. И сладко… И горько… И больно… И страшно… Не уверен, что ты хочешь слушать дальше. Но, если хочешь, знай…
В последние дни до твоего отъезда я чувствовал, что ты уже не со мной. Где-то там… в Америке? С кем-то там… в Америке? С чем-то там, связанным с Америкой? Не знаю. Ты ещё рядом. Ещё могу коснуться твоей руки. Ещё позволяешь себя целовать. Но уже не со мной. Чувствовал. Переживал. Но не смог тогда ни понять, ни изменить это.