Кивнул, подходя к покоям короля.
— Ваше высочество, — немного выступил вперёд советник, — его величество сегодня плохо себя чувствует. Возможно, стоит перенести визит.
Взглянул на абсолютно незапоминающееся лицо мужчины.
«Он это серьёзно?»
— Его величество не приходит в себя уже полгода. Даже если я станцую на его кровати, ему от этого ни тепло, ни холодно не будет, — почти огрызнулся я, оттесняя советника и входя в опочивальню правителя.
— Эт-то так, но... ваше высочество! — его возмущённый голос заглушила закрывшаяся дверь.
Всегда терпеть не мог тех, кто пренебрегает своими прямыми обязанностями. Особенно, если при этом страдают зависимые от таких лентяев люди.
«И король не исключение».
Обитые роскошной алой тканью стены с тиснёным золотом витиеватым узором, лепниной и искусной росписью в нишах на потолке, вычурная мебель, шкуры на стенах и полу, декор с драгоценными камнями, резные подсвечники и опоры для магических светильников.
На огромной высокой кровати, за тяжёлым расшитым золотыми нитями балдахином, в шелках, парче и мехах лежало практически иссушенное тело старика. Так неуместно смотрелся драгоценный венец на редких, некогда золотистых волосах. Впалые щёки и тёмные глазницы под кустистыми бровями. На бледной почти серой коже отчётливо проступает паутинка тёмных вен.
Скорее блудник, нежели король.
Скорее мертвец, нежели живой.
Лишь редкое поверхностное дыхание указывало на то, что Родерик Алтон Первый ещё не отошёл к духам. На прикроватном столике громоздились разномастные пузырьки, а над кроватью под самым балдахином я заметил пучки трав. Они, очевидно, маскировали омерзительный запах, что будто клубился над жалким стариком, которому никак не удавалось просто умереть.
Я смотрел на правителя страны, на своего отца, на своего тюремщика, и чувствовал только жалость. Если бы я точно знал, что после его кончины не начнётся грызня за престол, сию секунду перерезал бы его глотку. Но нет. Сейчас я с той же стороны, что и противные мне интриганы и жадные до власти аристократы, пусть мотив мой и не схож с их целями.
— Ваше величество, — осторожно позвал я, но тот не отреагировал. Немного поколебавшись, позвал громче: — Отец!
— Где этот паршивец?! — двери опочивальни с грохотом открылись, и в помещение, словно всклокоченная фурия, влетела Джулия Прекрасная. — Вот ты где!
Я убрал руку с эфеса меча, за который инстинктивно схватился, и уставился на королеву. Волосы её были убраны в высокую причёску, но успели растрепаться. Она тяжело дышала и обильно потела, что неудивительно, если она бежала сюда в этом платье. Вся грандиозная небесно-голубая конструкция наверняка весила как лошадь.