— Ага. Пойдешь.
Логика действий Данилы расходится со словами. Он не отпускает Санту. Всё так же целует. Всё так же давит.
Своего добивается — Санта плюхается на кровать…
Следит чуть пьяно, как Данила нависает, прогибается навстречу его губам опять…
Тянется за ними, когда отрывается уже он. Смотрит серьезно, бродит взглядом по лицу. Санте кажется: взвешивает, стоит ли что-то говорить сейчас. Решает, что стоит.
Ведь кризис вроде как миновал, но может снова разгореться.
— Не верь ни единому слову Максима. Об этом я тебя прошу, Сант. Умоляю прям. Просто каждое — мимо ушей. Он опасный. Он лживый. Я говорю это не потому, что за себя боюсь. Хотя и за себя тоже… Шел к вам и думал, что размажу. Вот честно…
— Я ничего…
— Я знаю, что ты ничего. Дело не в тебе. Просто страшно, что тебя в это впутают. Они апелляцию проиграли. У них нет притока клиентов. От них бегут юристы. Всем понятно, к чему идет. Виноватым назначен я. Ты назначена моей музой. Понимаешь, как всё сложно?
Ответом Даниле становится кивок. Санта знает — чуть испуганный. И это вызывает у него улыбку. Ласковую. Так же ласково он ведет по щеке. Касается губ. Вновь отрывается.
— В тебе я не сомневаюсь, Санта. Насколько могу — доверяю. И в тебя я тоже верю. Сложно знать, что тебе плохо.
— Без тебя было бы хуже…
Это — сомнительный комплимент, но он снова заставляет Чернова улыбнуться. Его пальцы гладят колени, разводят шире…
Данила тянется к губам, Санта открывает свои… Хныкает в момент, когда мужские ладони едут вверх по бедрам, а Данила давит, опрокидывая её на спину.
Двадцать минут назад она думала, как устала. Что хочет только смыть с себя остатки былой роскоши и забраться под одеяло на дальнем углу кровати. А теперь нетерпеливо стягивает футболку и белье, следя, как Данила расстегивает ремень…
Мужчина избавляется от рубашки, брюк, боксеров, давит тяжесть горячего голого тела, ощущая нетерпеливую женскую дрожь.
Женские бедра вдавливаются в бока и едут вверх. Данила резко толкается.
Снова срывает хнык, пьет губами.
Толкается глубже…
* * *
— А мы машину берем? — Санта спросила, отрываясь от экрана телефона с раскрытой на нём картой. Посмотрела на Данилу
— Берем… — он ответил, сдерживая улыбку. А стоило Санте снова отвернуться, не смог отказать себе — губы расплылись, он прижался ими к блестящей черноволосой макушке.
Когда у Санты хорошее настроение — для него это кайф. Для неё тоже, скорее всего, но у него разом камень с плеч. Потому что когда хандрит — не только себе душу вынимает, ему тоже.
Злит, не дает полноценно думать о том, о чем он должен. На подкорке сидит тревога — что взбредет в эту светлую чернявую голову.