Пробирается практически в самый центр, смотрит вокруг, чувствует, что дыхание сбившееся, пытается выровнять, поймать темп, ритм, начинает двигаться…
Руки снова вверх, платье подскакивает, но не критично… На губах бесконечно глупая улыбка, из глаз будто свет лучится.
Она бросает взгляд наверх не сразу. Вроде как дает Даниле время…
А когда наконец-то… В промежность бьет жаром.
Он стоит сверху, облокотившись о те самые перила. И смотрит очень внимательно.
* * *
Ему этот клуб — до одного места. В жизни не завернул бы, не проси любимые глаза так искренне. Будто если откажет — Санта замертво рухнет, не натанцевавшись.
И само её желание — не странно. Данила никогда не думал, что его Санта — скромница.
Человек в себе скорее, но очевидно не зануда. Ей не чужды развлечения, любимые большинством в определенном возрасте.
В двадцать манят рейвы. Это нормально.
То, что не тянет его — его же проблемы.
А ей хочется — и они идут.
Данила готовится чуточку злиться, немного волноваться, в основном — пережидать, пока малыш наиграется.
А малыш просит заказать ему не детский коктейль и сбегает в туалет.
Вернувшийся припудренный носик предательски чешется. Щеки так же горят. Глаза блестят так ярко, что даже завидно. Она пьет залпом, умело ведет переговоры, поглаживая его ногу…
Добивается своего: «ты танцуй, а я смотрю»… Улыбается лукаво…
И ей бы тут же рвануть, пока Данила не передумал отпускать, а она тянется к нему. Целует. Гладит.
И он тоже…
А ещё думает о том, что до гостиницы — близко. И там он тоже найдет, как помочь её коже покрыться липким потом, дыханию сбиться, а ногам задрожать от усталости.
Но не успевает предложить. Потому что Санта просит «дай руку»… И он, как идеально выдрессированные щенок, протягивает лапу.
Которую царапает ткань узнаваемой текстуры. Санта не дает посмотреть, сжимает его кулак своим, краснея сильнее.
И только потом…
Шаг назад… Движения бедрами…
По мужскому телу расползается осознание. Медленно.
Кулак сжимается сильнее.
Взгляд становится серьезней…
Это плохие игры. Опасные. За такие по заднице положено. Он такие не любит. Ревность его не заводит. Он из тех, кто прется по верности.
Но сейчас зачем-то позволяет с собой вот так поиграть. Наверное, потому что своему малышу он позволяет практически всё.
Разжимает пальцы, когда Санта уже где-то внизу…
И без этого понимал, но не сдерживает улыбку — конечно, это те же, что она утром надевала. Запасные в сумку не сложила.
А он даже не знает, что его больше разозлило бы. Потому что… Ну коза ведь. Осмелевший чрезмерно ретивый жеребенок. Его будущая жена вообще-то…