Глаза комбрига стали мутными, как обкатанные морем бутылочные стеклышки, и он резко закрутил ручку полевого телефона, надавливая указательным пальцем на черную тангенту.
- Баню мне!.. Иваненко, ты? Начинай топить! К двадцати двум часам буду. Да! Да! По полной программе!
Полковник вложил трубку в гнезда и сладостно улыбнулся. Он представил себе парилку со звенящим в ней паром; дурманящий запах эвкалиптового веника; холодное пиво в жестяных баночках; бассейн, на который ночь набросила свой черный, вышитый звездами, бархатный балдахин; и, конечно же, на фоне всего этого Людмилу Зиновьевну. И за это он прощал ей все, даже ненасытную страсть к красивым вещам.
За то недолгое время, что провела Людмила Зиновьевна в бригаде, она уже сумела упаковать огромный чемодан и отправить его с помощью полковника (он снарядил прапорщика в командировку) к себе домой.
Но это были цветочки. Была бы воля Людмилы Зиновьевны - все бы из здешних дуканов утащила в Союз. Вчера на КПП приезжал ее знакомый дуканщик и сообщил, что заказанные драгоценности привезут завтра.
Людмила Зиновьевна пришла в восторг: сбывалась мечта всей ее не такой уж и долгой жизни, - и потребовала у полковника денег. Ей не терпелось стать обладательницей миленьких украшений прямо в этот же день.
Именно поэтому рота Башкирова и уходила на так называемую реализацию.
Хаджикейль, куда направлялся Башкиров, был одним из тех кишлаков, которые входили в "империю" комбрига. Полковник, глядя на большую - во всю стену - карту зоны ответственности бригады, так и говорил: "Это моя империя".
Неповоротливый, с виду увалень, полковник был жестким, порой жестоким человеком и расчетливым игроком.
Давным-давно, еще в Союзе, он понял, что профессиональные качества не главное в армейской карьере, что в повышениях и награждениях существует некая закономерность, что она - следствие личных симпатий, удачных браков, надежных связей и, безусловно, денег. Помыкавшись по гарнизонам, пропадая в подразделении сутками и наблюдая, как менее старательные, но более удачливые офицеры резко, почти вертикально уходят вверх, полковник понял: как удила ни закусывай, как ни тяни на себе тяжелый воз, а без знакомств в лучшем случае закончишь начальником штаба полка или умрешь от инфаркта сразу же после выхода на пенсию в звании "подполковник". Даже будучи майором, полковник хотел умереть генералом и в очень преклонном возрасте.
Попав в Афганистан, полковник раньше других понял, что существующая на боевых бесшабашность, а после них пьяный разгул в городках долго безнаказанными оставаться не могут. И начал наводить порядок, строго пресекая мародерство, наркоманию и расхлябанность.