Когда последняя роллина-филадельфичка попадает в мой рот, Дарт тихо уточняет:
— Уйдем?
— А оплатить? — спрашиваю, усмехаясь. — Ты привёл меня сюда, чтобы покормить за чужой счёт?
— Конечно, — смеётся. — На то и расчёт.
***
Черный мерин темнейшего останавливается около моего подъезда, и я немного экспромтом непредвиденно превращаюсь в дурочку, не понимающую, как себя вести. Можно ли воспользоваться звонком другу, так как помощь зала вряд ли сработает…
— Спасибо за халявный ужин. — это просто ужин, даже не свидание. У меня нет повода что-то… Но пока моя левая рука тянется к ручке, пальцы правой оказываются заложниками чужих пальцев. И эти чужие мужские пальцы нежно гладят мои, вызывая всплески волн внутри меня. А темные глаза Дарта снова подчиняют.
— Ника. — Энакин наклоняется ко мне, ударяя и сбивая с ног своим ароматом и дыханием. — Хочу кое-что попробовать. — шепчет Темнейший, отчего в горле пересыхает.
Наши губы соприкасаются. Едва-едва. Мы смотрим друг другу в глаза. Потом снова встречаемся губами, чуть настырнее. Его язык легонько проникает в мой рот…
И тут начинает звонить телефон. Громко. Требовательно. Но Даниил накрыт непробиваемым щитом космического пофигизма. Он глух к истерике мобильника и впивается в мои губы сильнее. Уже без прелюдий и вопросов.
От неистового дребезжания не получается расслабиться, и, наверное, потому поцелуй ощущается довольно посредственным, бесцветным.
«Вдруг это мама» — проскальзывает в сознании мысль, и я отодвигаюсь.
— Извини. Я лучше пойду и отвечу.
— Конечно. — нехотя соглашается. — Спасибо за вечер, Ника.
— Доброй ночи. — выхожу из машины и, идя к подъезду, достаю телефон.
— Адамян! — возмущённо отвечаю, входя в подъезд. — Ты запорол всю мою романтику!
— Можешь начать проклинать. — спокойно летит в ответ. — Жду подробности.
Желание поделиться сильнее мгновенной кармы, поэтому начинаю свой детальный рассказ обо всем. И о том какой Вейдер образец темного, но притягивающего к себе тестостерона, и о взглядах цыпочек на его фигуру. И о самом японском саде, о грядках, о рыжих мальчиках, о Николяше, и наконец о том, что его, принца датского, оказывается, тоже там ждали. На вопрос, почему не пошёл, мычит что-то на своем и требует продолжать рассказ.
И уже когда я прихожу домой, разуваюсь, умываюсь, перевожу на телефоне звук с разговорного на мультимедийный динамик, скидываю с себя одежду и заканчиваю эротичное описание событий в машине, Эрик спрашивает:
— Язык Вейдера был у тебя во рту?
— Что за вопросы? — игриво шепчу, освобождаясь, наконец, от лифчика.