К концу дня имперская армия отошла от побережья достаточно далеко, и закат оказался для Фостия весьма непривычным зрелищем. Окруженный со всем сторон сушей, он ощущал себя словно в заточении, лишившись привычного для столичного жителя морского простора. Даже звуки показались ему странными: неизвестные в столице ночные птицы объявляли о своем присутствии трелями и странными рокочущими звуками.
Шатер Криспа, хотя и матерчатый, а не каменный, максимально воспроизводил великолепие императорского дворца. От факелов и костров было светло как днем; обычных просителей сменил поток входящих и выходящих офицеров. Так же, как и в городе, кто-то выходил хмурый, кто-то довольный.
Опять-таки, у Фостия не оказалось другого выбора, кроме как устраиваться на ночь в неуютной для него близости от отца. И вновь, как и в столице, он решил отыскать себе местечко как можно дальше от него. Слуги, которым поручили установить его шатер, не стали удивленно поднимать брови, когда он приказал разместить его сзади за большим и величественным шатром Криспа и как можно дальше сбоку от него.
Фостий поужинал из одного котла с халогаями возле шатра Криспа. Здесь он не рисковал наткнуться на отца: во время кампаний Крисп по привычке столовался вместе с простыми солдатами, так что он наверняка стоял сейчас где-нибудь в очереди к котлу с миской и ложкой в руках, словно рядовой кавалерист.
Он вряд ли остался бы доволен ужином своих телохранителей, если бы попробовал в тот вечер их еду – она имела резкий горьковатый привкус, от которого у Фостия даже сводило язык.
Халогаям он понравился не больше, и они, не сдерживаясь, заговорили о достойном возмездии.
– Ежели повар и завтра подсунет нам такую дрянь, мы порубим его на куски и бросим в котел, – сказал один из них. Остальные северяне кивнули, причем настолько серьезно, что Фостий, который сперва улыбнулся, стал гадать – может, халогаи и не шутят вовсе?
Не успел он доесть ужин, как кишки его завязались узлом, а желудок свело судорогой. Фостий сломя голову помчался к отхожему месту и едва успел задрать тунику и присесть над узкой канавой, как из него шумно извергся обед. Наморщив из-за вони нос, он выпрямился на подгибающиеся от внезапной слабости ногах. В паре шагов от него уже сидел на корточках халогай, через несколько секунд прибежал второй, но ему повезло меньше.
Не успев спустить штаны, воин с отвращением воскликнул:
– О боги севера, я наложил себе в штаны!
Несколько раз за вечер он повторял пробежку к отхожей канаве и начал считать себя везунчиком, потому что ему не пришлось повторять горестное восклицание неудачливого халогая. Всякий раз несколько халогаев составляли ему компанию.