– Когда ты задумался о ней?
– Где-то в конце ноября, – со скромностью в голосе признаюсь я, догадываясь, в какое русло он поворачивает диалог.
– Ну вот. Сколько месяцев прошло? Пять? Почти пять, да? И все это время ты думал над одной единственной идеей? Только думал? Пять месяцев? Не слишком ли долго, чтобы думать?
– Но подобрать идею… – Я тут же обрываю оправдания. В сущности, он прав, но правоту его я и под дулом пистолета ни за что не признаю… Гордость и мнимое величие, прикрывающие неудачи и бездействие.
Я делаю глоток. Думать ни о чем не хочется. Вспыхивать, что-то доказывать… А зачем? Ведь, по правде говоря, мне нечего доказывать, а защищать несуществующее не имею привычки. Как восхитительны люди, чья ярость сметает, как рукав шахматные фигуры, личности, ярость, вызванная защитной реакцией, ярость, чтобы отстоять собственный интерес, смысл жизни, проект, в который вкрапливается душа, которая после смерти тела продолжит жить в материальном творении, обретя в нем оплот… Вживую я никогда не видел таких людей, но, интуитивно зная об их существовании, ими восхищался…
Ужаленный обидой, я делаю огромный глоток вина. Чашка пуста, лишь пара капель размазывается по донышку. Пора доливать и захлебываться дальше, не имея на то никакой объективной причины. Вдруг я вспоминаю о старых мыслях разорвать дружбу… И правда, оно бы имело бы толк, потому как такая дружба беспощадно тянет вниз, не дает вспорхнуть… А дружба ли мешает? Последний вопрос я намеренно игнорирую; слишком тяжко искать причины в себе и исправлять их.
Горделиво задрав голову, я решаюсь больше никогда не заговаривать о бизнесе. Какой толк трещать о делах? Тем более, с теми, кому наплевать, кто и слушать не слушает. Так и порождается обременение слоняться по миру в одиночестве, собственно, обременение это есть ни что иное как клетка, построенная обиженным.
– У всех отношения как отношения… Знаешь, нам чего-то не хватает.
– Чего же?
– Откуда мне знать, Андрей? Если бы это так было просто… Может, ты знаешь? Ну, неужели ты не чувствуешь, что чего-то не хватает?
Я поворачиваю голову ликом к ней. Ради чего только в этот чудный день ей вздумалось омрачать настроение всякими капризами? Солнечные лучи застилают землю, как снег зимой, теплом. Мы лежим на плотном покрывале в парке Авиаторов. Недалеко от нас прикованный к земле экспонат истребителя, которому не суждено рассекать облака. Так и хочется пустить руки в сочную зеленую траву, от которой тянется своеобразный пьянящий аромат, смешивающийся с сухой землей. Однако останавливает боязнь клещей…