– Тогда я звоню.
Я киваю и отворачиваюсь, задираю голову – кто знает, может, именно в этот момент посчастливится угадать тайну глубины небес и посмотреть на них глазами мальчишки, как тогда, в детстве? – а между тем слышу, как она шуршит холщовой сумкой в поисках телефона, потом щелкает по экрану крашенными в темно-синий с блесками ногтями…
Я знаком с ней настолько хорошо, что уже даже знаю, как и с какой интонацией заговорит она. Единственное, что я не в состоянии предугадать, так это ход мыслей ее матери, этой чересчур сильно зависимой от настроения женщины, с которой я толком не общался. Иногда она заходила в комнату Карины, и всякий раз я находил в ее характере что-то новое, противоречивое тому образу, что сложился несколько дней назад. Не было в ней постоянства и рациональности, видимо, пессимизм настолько разъел ее нутро, оставив длинный ряд различным и ненаполненных сутью личностей, а ведь когда-то, я уверен, до замужества, до детей, до скучной работы, она была задорной девчонкой, радующейся каждому вечеру с подругами и мечтающей о принце и золоте…
– Мы зайдем домой, хорошо? – С другого конца провода шуршание. Прислушавшись, я бы разобрал произнесенное, но я намеренно внимал чириканье воробьев, укрывшихся среди кроны деревьев. – До семи, может, чуть раньше. Если надо раньше…
Сбрасывает. Медленно, как-то ослаблено, опускает руку, потом также медленно убирает телефон обратно в сумку, глядит перед собой невидящим взглядом и медленно, как будто про себя повторяя каждый пункт плана, покусывает нижнюю губу. Окутанная мантией тайной магии Карина манит, так и просит любовных касаний, но я воздерживаюсь, боясь попасть под раздачу, только наблюдаю за ней издалека, как за актером в театре. Восхищаюсь, люблю и мечтаю, но не более… Очнувшись – в подобии гипноза она пробыла чуть более мгновенья – она поворачивается лицом ко мне – это не просто лицо, это совокупность вместе сложившихся изящных линий печали, жалости и всего того, от чего на голову сваливается, как мягкий снег с крыши, тоска, – и как-то удручающе, что кошки начинают скрести на душе, произносит, давя к тому же жалостливую улыбку:
– Пойдем?
Я киваю, и мы принимаемся неспеша собираться. Небо словно в самом деле посерело, или это на нас напялили очки с темными стеклами, окрашивающими в серый мир?
Любой союз обязан приносить взаимную выгоду, иначе для чего он? Женщине нужен достаток, ей нужно тепло, ей нужно укромное местечко, в защиту которого она будет свято верить. Очень важно, чтобы она верила, потому как без веры в безопасность она возомнит даже самый неприступный бункер за место угрозы и уже никогда не найдет среди его стен покой. Женщине нужно многое, даже если она не говорит о том. Это “нужно” для женщин как биологическая основа…