– Ты намеренно ничего не замечаешь? – Раздражается Карина.
А что я должен заметить? Сухость отношений, твою неразговорчивость, твое нежелание что-либо рассказывать? Твои изменения в характере, какие ассоциируются у меня с метастазами? Да, я намеренно не замечаю ничего, потому что любой намек на то злит тебя, а пока ты тянешь лямку сухости, я безрезультатно думаю над тем, как исправить положение, про себя проговариваю я, чувствуя, как сосуды переполняются раздражением.
И пока в голове своей я взмахиваю руками, веду монолог на повышенном тоне, вне мыслей, поджав стыдливо хвост, я тихо молчу.
– Какая удобная тактика: игнорировать. Как же легко, правда? – Язвит она. Если в ближайшее мгновенье я не выдам ни слова, она только сильнее разозлиться, однако ни одно благоразумие не приходит на ум. – Мне порой кажется, что ты вот так всю жизнь проигнорировать можешь… А не бесчувственный ли ты? Может, тебе на меня глубоко плевать? Как думаешь? Или опять сейчас промолчишь?
– Ты прекрасно знаешь, ты мне глубоко не безразлична.
– А как же…
Карина ни с того ни с сего притихает. Еще один дом, и мы предстанем перед дверями ресторана. Скорее! Скорее! В голове бушует стремление спрятаться в зале ресторана, как будто там нас не достанут изъедающие предрассудки…
– Подожди, – она остановилась. В глазах сломленная решительность. – Зная, как ты трясешься над деньгами… Я не хочу пользоваться твоими деньгами, быть этакой проституткой. Я и в ресторан никакой не хочу, не надо мне ничего.
– Даже догадываюсь почему, – скрежету зубами я. Откуда не возьмись, во мне закипает такая могучая энергия, какой хватило бы, чтобы снести ударной волной несколько кварталов. Еще никогда я не был настолько решительным, переполненным праведным гневом, желанием рушить и вершить правосудие.
– Так ты все знаешь? – Виновато протягивает она, когда глаза ее наливаются слезами.
– В догадках, первый год что ли живу? И не надо этих слез. С первого дня, как ты прилетела, я сразу же почувствовал перемену. Такая перемена… Беспричинно не рождается. Когда я познакомился с тобой… Да какой толк рассказывать, – махаю я рукой и чуть ли не отворачиваюсь по инерции, но что-то удерживает меня.
– Я… Ну… Ты понимаешь…
– Не надо объяснять. Я понимаю все. Понимаю, что появился у тебя любовник.
– Никакой он не любовник, – тихо возмущается она, в предосторожности пятясь назад.
– Тогда кто же?
Она пожимает плечами. Не признается из какого-то принципа, когда свободно, без смущения позволено друг другу поведать каждую тайну, чтобы не осталось недосказанностей. А какая, собственно, разница. Факт установлен. Место под солнцем занято, и бессмысленно пытаться завоевать его обратно, потому как поколение всего и сразу, руководствуясь алчностью, ведется на дешевую уловку, удушая собственными руками терпение и верность, хватается за все подряд, надеясь урвать всего побольше, оно жадно загребает оттуда и оттуда и не удерживает по итогу ничего. И следовать за ним – безумство глупца.