–Это французы!–чему–то обрадовался Князев,–Сегодня же четырнадцатое июля. Пошли, посмотрим.
Многоэтажное здание непонятной формы, спроектированное в модном бизнес стиле, выглядело чудовищным уродом среди типично московских купеческих особняков. Но именно оно, как нельзя лучше, подходило для ликования импортной публики, вынужденной, волею судеб, отмечать свой национальный праздник в чужой стране. Возможно, рядом с ним они представляют, что находятся где–нибудь в современных кварталах Парижа или на площади у центра Помпиду. Темные зеркальные окна, с усмешкой и легким презрением, взирали на радующихся внизу людей. Но вот одна из мертвых глазниц по периметру вспыхнула разноцветными огоньками и потянула за собой остальные. Через пару мгновений уже все здание ослепительно сияло и радостно подмигивало прохожим. «Виват! Виват!»,–закричали люди, в ответ в небо посыпались золоченые брызги. Восторг толпы перешел в наивысшую стадию. Собравшиеся обнимались и подбрасывали вверх какие–то предметы, которые возвращались обратно уже в виде трехцветных лент. Какой–то толстенький дядька чмокнул меня в щеку и закружил по тротуару. Потом поймал планирующую прямо на нас разноцветную матерчатую змею, накинул мне ее на плечи и восхищенно произнес: «Шарман!». Я засмеялась, а он поцеловал мне руку и исчез.
–Майка, ты такая красивая!
Откуда он только взял эту манеру появляться, когда не ждешь,–Да ладно тебе….,–и эти его ямочки на щеках…
–Правда, правда. Ты самая лучшая девчонка, которую я встречал.
Настроение испортилось моментально. Ну, кто просил его лезть со своей откровенностью? Что же за кошмар такой? Из одного слова не вытянешь, а другой признания без всякой причины делает.
–Просто ты еще мало встречал «нашей сестры».
–Не скажи, я всегда больше с девчонками дружил. С ребятами тоже конечно, но подруг у меня было много.
–Дамский любимец значит?
–Ну, что ты, я же про дружбу говорю. Мне всегда было интересно общаться с женщинами. Они не то чтобы добрее, мягче что ли и…, ну, в общем, не знаю. Нравится и все. Мороженое хочешь?
Гуляли мы долго. Все ходили и ходили по улицам, произвольно поворачивая то направо, то налево и, когда, наконец, спустились в метро, я почувствовала, что больше не могу сделать ни шагу.
–Устала?–сочувственно поинтересовался Князев.
–Ужасно.
–Мне тебя проводить?
–Не надо,–втайне я все–таки надеялась, что меня встретят.
Как же приятно сесть и вытянуть ноги….
А хорошо прошлись!
Ровно через сорок минут я пожалела, что отпустила Макса. Улица напоминала декорацию из дешевого триллера, ни одного зажженного фонаря, газетный киоск и оставленные кем–то из торговцев деревянные ящики образовали груду развалин, даже магазинчики у метро, обычно такие гордые с выпученными неоновыми вывесками, сейчас больше походили на стремные сараи.