Однажды Лена на улице встретила старую знакомую, настолько старую, что та помнила Лену молодой, когда та еще замужем была. Знакомая рассказала Лене, что муж ее живет в сторожке у рабочих речного порта. Что он бомжевал, что женился несколько раз, но жизнь не сложилась. Муж признался этой женщине, что такой жизни, как с Леной, у него больше не было, чтобы так по-настоящему, чисто и с любовью. Лена пришла домой с мыслью, что из-за него в жизни ее не было детей, а только одиночество…
Наверное, единственным другом Елены была девяностолетняя Валентина Александровна, живущая двумя этажами выше. Она выслушала рассказ и посоветовала разыскать мужа. С одной стороны, Лене мучительно было думать о нем, но с другой – она знала, как выглядит потерянный человек, и… добро в ней снова взяло верх: решила она забрать мужа из сторожки. Только страшно было, ведь столько было мыслейп о нем, столько лет прошло. С Валентиной Александровной было бы сподручней искать мужа, но та не могла составить ей компанию по причине плохого самочувствия, холодной зимней поры и скользкой дороги.
Наконец, Лена отважилась и с замиранием сердца вышла из дома. Сначала ехала, потом шла и все время думала об их с мужем встрече: «Теперь он все понял, жизнь его побила, и не за что его корить. Не чужие ведь… Жизнь все расставит на места, все образуется, наладится…»
Вот и сторожка, за дверью мужские голоса. Постучала, открыла дверь и вошла. Накурено, не прибрано, холодно. Мужа не видно. Обратилась к рабочим, обедавшим чем пришлось:
– Здравствуйте… а Ивана Андреевича, не подскажете, как я могу найти?
Мужчины на мгновение замерли:
– А вы кто ему будете?
– Жена, – тихо ответила Лена.
– Умер он, на прошлой неделе умер… Сердце не выдержало, наверное…
Втянула голову, ссутулилась, сразу постарела и пошла домой Лена. Только с той поры она стала болеть и через год, отказавшись от операции, тихо умерла.
Смотрю на себя в зеркало: ничего, толстоват маленько – но мама говорит, что это пройдет. Глаза большие – ничего, а вот уши великоваты – такое уж ни к чему, но ведь не оторвешь их. Когда же начинают дразнить во дворе, очень хочется, чтобы они отвалились, но не у всех на глазах, а как-то незаметно… Чтоб вышел я на улицу, а дразнить и не за что…
Так, улыбнусь – щеки как булочки, и зубов нет! Передних! Молочные вывалились, а постоянные не растут пока.. Не пойму, почему дома меня называют воробушком? Ничего воробьиного, ну да ладно, если честно, то мне нравится, когда она меня так зовет.
Под ногами предательски поскрипывает старенький бабушкин стул, зеркало в красивой деревянной оправе с цветами и завитушками стоит на большом старинном комоде с тремя большими ящиками и двумя поменьше. На каждом ящике кованая металлическая ручка – когда за нее тянешь, то полный добра ящик нехотя, со скрежетом выезжает из недр комода. В этих ящиках много загадочного и таинственного. Мне не разрешают туда совать свой нос, а жаль. Но сейчас я хочу достать настоящее сокровище, которое стоит прямо на виду, на комоде, но добыть его трудно – руки моей не хватает, да еще стул скрипит. Того и гляди войдет бабушка, и будет мне… На орехи, конечно, а вы что подумали?