– Они с Димкой и Вовкой пошли к воинской части, там генерал приехал с лампасами и в каракулевой папахе, – восхищенно сказал Витя, шмыгнув носом. – Вот они и пошли смотреть генерала.
– Откуда вы узнали?
– Вовкин дядя сказал, он служит в этой части, – пояснил Витя.
– Часть находилась за городом, как могли туда добраться шестилетние дети, я не представляла, – продолжила свой рассказ бабушка. – Вместе с мамами Вовы и Димы мы добрались до окраины нашего города и пошли к воинской части. Сугробы нам, взрослым женщинам, были выше колена, значит, мальчишкам и того выше… Никаких следов детей не было, снег заметал все, не видно было даже дороги. Мы почти бежали, а до части оставалось еще семь километров, начинало темнеть. В голову лезли самые плохие предположения, ведь дети могли сбиться с дороги и сейчас замерзать в снегу. В часть мы пришли уже обессиленные, все в снегу, замерзшие и в слезах. Караульные нас пустили, созвонившись с кем-то, провели к дежурному офицеру. Офицер, в свою очередь, доложил о нас генералу. Генерал нас слушал, а мы плакали и говорили наперебой, что наши шестилетние сыновья ушли сюда еще днем и их нигде нет. Хорошим человеком оказался «генерал с лампасами», он приказал начать поиски, и сотня солдат вышли в метель искать наших детей. К нашему счастью, в части были две служебные овчарки, которых тоже отправили с ними. Не знаю, сколько прошло времени от начала поисков, уже совсем стемнело, когда мы услышали лай собаки и крики:
– Нашлись! Здесь они!
В сугробе, обнявшись, сидели наши дети, глазки закрыты, они едва дышали!!!! Солдаты подхватили мальчишек на руки и бегом направились в часть, вернее сказать, в медсанчасть, где маленьких пациентов ожидал военный врач. Мальчики замерзли и с трудом отвечали врачу…
– Бабуля, они все остались живы?
– Все живы, воробушек, и чудом ничего не отморозили себе. Только лечиться нам пришлось долго, воспаление легких – это не шутки… – бабушка вздохнула, вспомнив и пережив тот страх за сына еще раз.
– А как же Суворов? Ты подарила его через три дня папе?
– Нет, милый, у нас уговор был: Суворов будет подарен, только если папа твой будет вести себя как «хороший мальчик». Миша, мне было очень жаль своего сыночка, но уговор дороже денег и жалости.
– И Суворов так и пролежал все эти сто лет?
– Ну, конечно, не сто лет, а гораздо меньше. Наверное, Суворов должен был достаться тебе… если ты будешь «хорошим мальчиком», – продолжила бабушка.
– Ты подаришь мне его 23 февраля? – кисло спросил я.
– Нет, он уже твой. Только будь «хорошим мальчиком».