Самому Андрею в Санты достаётся его бывшая жена и её подарок – елочная игрушка ручной работы, которую они по иронии судьбы вместе покупали несколько лет назад.
Все веселятся, слушают музыку, общаются и много смеются. Вечеринка продолжается. Лад с Лúсой приготовили отличную лазанью по-грузински и несколько видов канапе: с сыром, рыбой и фруктами.
До закрытия метро остаётся недолго. Я благодарю всех за отличный вечер и прощаюсь. Лúса вызывается проводить меня до лестничной площадки.
Двери лифта открываются, и Лúса заскакивает в него вместе со мной. Двери захлопываются, я – в ловушке. Она обвивает руками мою шею, и мы едем вниз. Предполагая дальнейшее развитие событий, я повторяю фразу, которую писал ранее: “Ты мне тоже нравишься. Как друг. А друзья не должны целоваться.”
Только друзья и всё. Наша история не про разрушенный брак.
“Я и не собиралась с тобой целоваться,” – обиженно отвечает подруга.
Лúсе кажется, что её никто не уважает и не любит. Она говорит об этом. У неё опускаются руки и лицо. У меня внутри всё переворачивается, потому что я сам был в подобной ситуации. Мне знакомы эти чувства, и я рассказываю ей об этом в ответ.
Сейчас, по прошествии трёх месяцев, когда я стучу по кнопкам ноутбука, описывая этот эпизод, не могу дословно вспомнить ни одной фразы, произнесённой нами в те мгновения. Настолько близко мне было положение, в которое попала Лúса. В памяти осталось лишь глубокое ощущение дежавю.
Знаю, что в такие моменты нужна поддержка и крепко обнимаю её. Нужно было сказать комплимент, но в голову лезло решительно ничего. Лифт уже давно остановился на первом этаже.
«Лад точно тебя любит. Это очень заметно со стороны, – наконец я прерываю затянувшуюся паузу. – Пойдём немного освежимся на улицу».
Начинаю чувствовать себя неловко и хочется поскорее уйти, но я не могу. Вопрос остаётся нерешённым. Мы выходим из подъезда на крыльцо и по красным глазам я понимаю, что Лúса плакала. В этих слезах было всё: и неудовлетворённое желание, и то, что мир больше не будет прежним, и накопленная усталость на фоне отсутствия самореализации.
Прошу Лúсу придержать входную дверь в подъезд, чтобы не сработал автодоводчик. Сам же подчёрпываю в ладони свежевыпавший снег и предлагаю Лúсе приложить его к лицу, чтобы снять красноватое раздражение кожи от слёз. Лúса с благодарностью берёт снег и кидает его мне в лицо, а потом убегает домой по лестнице. Я кричу вслед «Лúса!», наивно считая, что это заставит её вернуться.
Пусть хотя бы знает, что мне не безразлично.
Я поднимаюсь на том же лифте. В нём до сих пор не остыл неприятный запах Лúсиного парфюма. Дверь в квартиру открыта, я прохожу в гостиную. Ребята громко смеются, что я уже соскучился по ним. Кто-то спросил: “Что оставил?” Лúсы среди них нет. Из кухни выходит Лад, и я предлагаю ему перекурить на балконе.