Задумалась, снова вспоминая о том, как Михаил смотрел на меня, как касался, как потом прижимал в воде и спрашивал, все ли со мной хорошо. Это было так трогательно и мило, а я увидела совершенно другого Вишневского, не того заносчивого, наглого босса, который мне встретился в приемной.
У него очень красивые глаза. Челка, которая падает на лоб, и ее хочется убрать, сильные руки, крепкое тело. Татуировка волка. Она ему очень идет, некий образ волка-одиночки, который не верит в любовь и живет лишь одним днем.
На полке в душевой только мужской гель для душа с ароматом свежести и ментола, пришлось им мыть голову, потом долго смывать торопясь. Выходя из душевой, нашла на сушилке лишь небольшое полотенце, видимо, дом еще не был готов для гостей, и здесь лишь самое необходимое.
Промокнула лицо, сделала шаг на кафель, нога как-то странно и так быстро поехала вперед, и тут же начала открываться входная дверь. А я с громким возгласом, совершенно голая полетела в объятья своего босса.
– Вот же черт, Маргарита, держу, держу. Я опять зашел не туда.
Он так крепко прижимает к себе, сердце снова ухает в пятки от страха, а потом подскакивает вверх, начиная биться часто-часто. По телу бегут миллионы мурашек от соприкосновения моей горячей груди с его холодной.
Мою наготу даже не скрывает полотенце, потому что я его зажала в руках, а сама снова, как несколько минут назад, лишь глотаю воздух, открывая рот, не в силах произнести ни слова.
Немая сцена из комедийного фильма.
Это третья за сутки шоковая ситуация, а работа няни вроде должна быть связана с детьми, а не с их отцами и не с такими происшествиями.
– Все хорошо?
– Да… да… вроде бы…
– Извини, Цветкова, готов получить по причиндалам, но я сделаю это снова.
– Что?
Господи, я сейчас отупевшая дура с красным дипломом экономиста.
Но когда Михаил целует меня, сердце пропускает удар, второй, у него прохладные губы, мои мокрые волосы на затылке сжимает его сильная ладонь. Голова идет кругом, таких эмоций у меня никогда не было, внутри словно взрывается десяток фейерверков, и их разноцветные россыпи мелькают перед глазами.
Я даже не пытаюсь сопротивляться, у меня нет на это сил, потому что меня не спрашивают, а просто целуют, сминая губы, прижимая к себе, так по-мужски, по-собственнически.
– Хотел это сделать все утро.
– Но…
Одна фраза, глоток воздуха и снова поцелуй. Руки уже скользят по влажной коже, а если он продолжит, то именно в этой душевой произойдет необратимое.
– Папа, папа!
– Софи?
– Софи!
Говорим одновременно, глядя уже испуганно друг другу в глаза. Михаил все еще обнимает меня, закрывая ногой дверь, не давая девочке войти.