Гостиница «Кайзерхоф», в которой Василию был оставлен номер, оказалась комфортабельной — отличное обслуживание, идеальная чистота, но чрезмерно дорогой. Впрочем, Василий сознательно шел на дополнительные расходы: каждому ведь ясно, что коммерсанту с незначительными доходами и небольшим капиталом не по карману номер в отеле «Кайзерхоф» и обед в ресторане «Унтер-ден-Линден».
Первое неблагоприятное впечатление о Берлине сложилось у Василия еще в вестибюле гостиницы, когда вышколенный портье, приняв его паспорт, спросил вежливо — не иудей ли господин Кочек?
Василий был возмущен такой бесцеремонностью, но ответил сдержанно:
— Нет, я словак по национальности и католик по вероисповеданию. Все же разрешите узнать, какое это имеет значение?
— Иудеям останавливаться у нас нельзя…
У себя в номере Василий побрился, надел свежую, рубашку, переменил костюм и спустился в ресторан позавтракать. Он решил отложить знакомство с представителями кинопрокатной конторы, чтобы иметь несколько свободных дней и оглядеться.
Позавтракав, Василий вышел на улицу. День был пасмурный. Серые облака, затянувшие небо, опустились совсем низко. Дул холодный, пронизывающий ветер. Василий зябнул в легком демисезонном пальто, но все-таки подолгу простаивал у витрин магазинов, рассматривая довольно безвкусную рекламу.
Навстречу то и дело попадались молодые мужчины в полувоенной коричневой форме. Создавалось впечатление, что Берлин превратился в военный лагерь. Люди в коричневой форме приветствовали друг друга, выбрасывая правую руку вперед. Этого фашистского приветствия, ставшего впоследствии символом варварства и неслыханной жестокости, Василий еще не видел.
Он дошел до какой-то площади. В окнах и на балконах домов висело множество знамен, которые трепал ветер. По площади шел духовой оркестр, ревели трубы, гремели литавры. За оркестром маршировали отряды молодых парней в той же коричневой форме. Поравнявшись с четырехэтажным серым зданием, с балкона которого свешивалось огромное знамя со свастикой, оркестр умолк. Молодые парни приветствовали знамя, выбросив правую руку и трижды выкрикнув: «Хайль, хайль, хайль!..» Должно быть, в этом сером здании помещался центр национал-социалистской партии, а может быть, его берлинское отделение.
Отряды распались на группы, словно на физкультурном параде. И вскоре на площади жарко разгорелось несколько костров. К кострам подъезжали тяжелые грузовики, нагруженные до самого верха книгами. Парни в коричневом бросали книги в огонь. Высокие столбы черного дыма поднялись к небу…