Перемена настроения ветра меж тем спускала меня в прекрасное полноводное озеро, словно предоставляя возможность на время представить себя белым лебедем, грациозно разрезающим водные глади в поиске духовной (а другой не ищем) пищи. И все же, превозмогая соблазн, я не счел для себя полезным обманываться дальше, предпочитая тому честно принять себя по совести и примириться со статусом пакета промышленного пошиба, прикованного теперь к коряге на какой-то болотистой местности. Несмотря на это пикантное обстоятельно, вода определенно приводила меня в чувства, делая чище, чем я был прежде, возвращая практически к исходной, первобытной чистоте.
Как-то раз на меня вышел и подобрал споткнувшийся о корягу грибник, трезво рассудивший, что я вполне могу послужить ему в добром деле переноски срезанных грибов, облегчая переполненную корзинку. Грибы же, насколько я понял по их разговорам, такие дела добрыми не считали, догадываясь, что собраны на съедение, с обязательными теперь обрезаниями червивой плоти и многочисленными ножевыми ранениями, с неизбежным затем поджариванием на сковороде в компании картофеля. Хотя этот вариант среди них еще считался за благо, особенно в сравнении с заточением в банки и склянки с безжалостной солью на долгие годы.
Ну а мне неожиданно выпал уникальный на моем веку случай переждать холода и сопутствующие этому заиндевелому состоянию неприятности в отапливаемом помещении, между задней стенкой шкафа и бетонной стеной, в соседстве других, ранее собранных пакетов. К тому времени не оставалось уже ни малейших сомнений в том, что я не птица, никогда ею не был и вряд ли стану, что вовсе не мешало в тайне лелеять мечту когда-нибудь взлететь на воздух опять, как тогда, после пожара. Тем более что выяснялось, что мне повезло в этой жизни чуть больше, чем славному грибнику, вызволившему меня из влажных объятий коряги. Грибник оказался таковым только по призванию, по профессии же являясь в большей степени шофером дальних дорог, а потому по долгу службы подолгу бывал вне дома, отчего-то желая обеспечить всем необходимым свою подругу, смазливую на вид особу, насколько можно было судить об этом из-за шкафа сжатым зрением. Хотя справедливее было бы обозвать ее особью, с весьма двойственными моральными установками, что становилось совсем уж непристойным, стоило грибнику переступить порог дома и отправиться на заработки в сколько-нибудь отдаленные окраины своей человеческой родины.
Только лишь будущим летом грибник вновь пустился в лесные гуляния, желая передохнуть от жизненных тягот и тревог дорог, прихватив с собой на всякий случай и меня, памятуя о полезной способности вмещать попавшиеся грибы. И хотя я отнюдь не стремился вываливаться из бокового кармана, все же уже проговорился – вывалился, бесшумно плюхнувшись в траву, скомканный, зато абсолютно прежний в смысле понимания закона тяготения в существующем смятом состоянии, включая концепцию падения вверх, то есть полета, если, конечно, набрать оптимальную форму. И эту форму придали мне пространство и время, проливающие сверху воду, раздувающие ветром сбоку, даруя надежду и оставляя определенные шансы на взлет.