Когда проклятый круиз закончился, и мы вернулись домой, я почему-то решила, что Влад изменит свое поведение и будет только со мной. Я успокаивала себя тем, что мой муж, испугавшись гнева отца, не будет шляться по бабам. Но меня ждало горькое разочарование. Лаврентьев гулял направо и налево, а отец почему-то смотрел сквозь пальцы на эти походы Влада на сторону.
Однажды я поделилась своей озабоченность поведением мужа с матерью, но та ответила:
– Доченька, да они все кобели! И твой отец не исключение. Я терпела, и ты терпи.
И я терпела… до того рокового дня, когда поняла, что выносить предательство мужа, странную пассивную позицию матери и диктат отца больше не могу. И не хочу. Даже малыш внутри меня не смог предотвратить то, что я сделала.
Кристина замолчала и опустила голову. Она сидела, совершенно неподвижно со злым выражением лица и упрямо сдвинув брови. Чувствовалось, что эта исповедь далась ей с большим трудом.
– Вы сейчас сожалеете об этом? – поинтересовалась Ирина Федоровна, делая какие-то пометки в истории болезни Лаврентьевой.
– Не знаю… – неуверенно ответила девушка и повторила: – Не знаю. Сейчас я ни в чем не уверена.
– Ладно. Я рада, что вы смогли мне рассказать обо всем. На завтра я назначаю вам встречу с психологом. Вы согласны?
– Да, если вы, доктор, считаете, что это необходимо.
– Хорошо. На сегодня все. Можете возвращаться в палату.
Кристина встала с кресла, чувствуя некоторое облегчение. Но обида на родителей и Влада по-прежнему сидела где-то очень глубоко и Лаврентьева понимала, что избавиться от этого чувства будет не так-то просто.
Когда Жанна сопровождала Кристину в палату, то оглянувшись по сторонам, спросила:
– Ну как все прошло?
– Нормально. Она только слушала, а я говорила. – Потом Кристина приостановилась и спросила: – Жанна, а можно мне позвонить родителям или Владу?
– Не останавливайся, а то заметят, что я с тобой разговариваю. Нам нельзя вступать в контакты с больными, – быстро затараторила Жанна и добавила: – Тебе самой звонить нельзя. Не положено. Но если родители или твой муж позвонят тебе, то тебя пригласят к телефону.
– А может ты сама позвонишь моей маме? Ее зовут Галина Михайловна. Пусть она придет ко мне. Я так соскучилась и по ней, и по отцу.
– Ладно. Напиши номер на бумажке, а я завтра им позвоню из дому. Только помни, что я теперь заступлю на дежурство через несколько дней.
Кристина обрадованно кивнула и в ее душе зародилась надежда на скорую встречу с матерью. Но ее вновь ждало горькое разочарование. Через три дня, когда Жанна появилась в отделении, Лаврентьева бросилась к ней.