В те моменты, когда он занимался любовью с Марьяной, он представлял, что это она. Ему становилось жутко стыдно перед своей партнершей. Что это, если ни секс втроем? Так хотелось отдать всю страсть, всё тепло той, что лежала рядом с ним, но не получалось. Эти голубые дьявольские глаза смотрели на него и снимали с него кожу, а затем все внутренности обжигало так, что хотелось выть. Он прекрасно понимал, что влюблён. Его пугал лишь масштаб этой влюбленности.
Ее звали Урсула. От одного только этого имени у него начинала кружиться голова. Его нельзя было назвать слабым человеком. Кого угодно, но только ни его. Он всегда добивался поставленных целей, какими бы недостижимыми они не казались. Иногда прогуливаясь по набережной в Стамбульском районе Бебек, Джесси размышлял над тем, что же творится у него в душе. Ему самому не терпелось в этом разобраться. Он заказывал крепкий кофе в маленькой итальянской кофейне с видом на Босфор и погружался с головой в свои мысли. Эту кофейню он любил больше остальных не потому, что там подавали какой –то особый кофе, а потому, что в отличие от других заведений здесь было тихо. Вот такой Стамбул он любил. В такие моменты тишины, этот город казался ему самым утонченным и интеллигентным. Великолепные старинные особняки, спрятавшиеся в зелени, уютные жилые кварталы, манящие своим невероятным теплом, шпили мечетей, сказочные дворцы кремового цвета, расположившиеся прямо у воды. Вот бывшее Египетское консульство. Ныне этот дворец пустует.
Иногда Джесси начинал бояться сам себя. После пяти лет жизни в Турции, в нем, словно злокачественная опухоль, росла ненависть. С его странной русской душой он был здесь чужим, и с каждым днем более остро это ощущал. Его отец был турком, но не смотря на это, с нашим героем происходило то, что происходит со всеми без исключения, переехавшими жить заграницу – душа рвется туда, откуда она произошла. Она рвётся домой. Ты всего лишь непутёвый странник, не ставший своим в новой стране и ставший чужим в своей. Джесси ощущал себя в Турции туристом.
Вспоминая свое детство в Петербурге, он не мог сдержать улыбки. Маленькая кухня с видом на Спас на Крови, прогулки по Невскому, стихи Ахматовой и Аничков мост. Об этом городе он мог говорить бесконечно. Не было в его жизни более счастливых вечеров, чем те, когда они вместе с бабушкой устраивались на кухне и читали сказки Пушкина. Он навсегда запомнит тот снег, что казался настоящим волшебством, эти крупные белые хлопья, медленно опускавшиеся на купола собора. В трудные моменты жизни он всегда вспоминал эту картину и на душе становилось светлее. Она приближала его к Богу…..