И зла себе чинил я больше, чем кому-то, –
Другие ж этим только наслаждались.
Бывают дни, когда уходит время
Не в сердце и не в душу, просто в бездну.
Бывают дни, когда ломаешь руки
И не понять ни одного поступка,
Тобою совершенного в сомненьях.
Бывают дни, когда хочу я рифмы,
И сам от красоты ее страдаю:
Ведь рифмы – словно рифы в океане –
Не берег, а обман, не мысль, а слово…
Мы тормозимся, словно злая свора,
Но, утешаясь визгом или лаем,
В душе мы носим чистые надежды –
И ничего вокруг себя не видим.
Так в чем же разума великое значенье?
Где мысль, ради которой стоит сгинуть?
Прошла ль как воды мутные в тумане
Иль растворилась громом в чистом небе?
И я грешна. Я в деньгах утешенье
Найти хотела, а потом в разврате.
Моя душа не чувствовала боли.
Мы жили, словно рыбы в магазине,
Что за стеклом в молчанье проплывают.
Но подожди! Быть может это глупо –
В речах своих искать себе спасенья
Иль просто сердце неразумной тешить, -
Но все слова, что проронил я в жизни,
И что запали в сумрачные души,
Они ко мне вернутся с ихней болью,
Они меня найдут и в пекле ада.
Безгрешен тот, кто ничего не знает.
Помилуй… Все. Давай займемся блудом.
А то от мук я скоро ослабею.
Я человек и мне немного худо,
Когда меня разденут и смеются,
Когда во мне копаются как в яме.
Ты знаешь, только в мыслях много грязи,
Но пусть чиста я буду пред тобою!
О да!..
Ты холодна? – Нет, просто зябнут руки.
Я есть хочу. – Представьте, и я тоже.
Я пить хочу. – И я б не отказалась.
Я жить хочу. – И жить по-человечьи…
-–
Где мукам путь конечно-бесконечный?
Я как ребенок задаю вопросы,
О всем позабывая в этой жизни.
Как юноша – скорблю и тихо плачу.
Но как мужчина я храню терпенье.
Как старец, убеленный сединами,
Я удивляюсь новшествам и жизни.
И как покойник – вечность проклинаю,
В которой жизни выпали минуты.
1990 год