Непосильная задача встала перед ним – укрощение камня. Пока он карабкался, камень под весом тела обваливался, ноги его соскальзывали, и человек повисал над пропастью, слабо цепляясь за неразрушенные куски гранита. Каждый промах мог стоить ему жизни. Потому природа наделила его смиренным мужеством: она уготовила ему орудие, возможности которого безграничны, а сила неисчерпаема. С каждым новым усилием дыхание перехватывало: лёгким не хватало воздуха, человек широко разевал рот, выпячивая нижнюю челюсть, и с особым старанием вгрызался в гранит цепкими пальцами. Где-то вверху замаячил луч света, слепя, но преисполняя силами горного восходителя. Бесплодный страх сменился тихой радостью.
Пропасть оказалась не столь уж глубокой, и уже совсем скоро человек очутился на краю обрыва, некогда сыгравшего роковую роль в его жизни. Он с нежностью припал к влажной земле и впился в неё губами, да так и застыл. Свежий воздух дурманил и опьянял, солнце ласково пригревало темя, а запах земли пробуждал силы – всё дышало свободой и будоражило истосковавшуюся по земной жизни душу. Человек не заметил, как уткнулся носом в чьи-то худые смуглые ноги.
С особым интересом его изучали чужие человеческие глаза.
Поношенный неопрятный балахон, накинутый поверх нагого тела, медленно влачился вслед за своим владельцем меж скромных расписных убежищ, из которых то и дело сверкали гневные взгляды. Это жалкое одеяние предоставил человеку какой-то юродивый, хромой, с бельмом на правом глазу старичок. Он нескончаемо юлил вокруг гостя, без умолку лепетал какие-то бессвязные слова и указывал руками в сторону невзрачной лачуги, предположительно, являвшейся его собственным жилищем, но больше похожей на собачью конуру. Пребывая в полной растерянности, человек молча повиновался ему, следуя по указанному пути.
Настал полдень. Солнце опаляло, жгучие лучи так и вонзались в белёсую кожу, не привыкшую к жаркому южному климату. Не спасали даже тени деревьев, плотно обступивших маленькое поселение, приютившееся среди горных массивов на краю злосчастного обрыва.
Да, действительно, это была южная сторона, хоть отсюда и не было видно моря. Человек вытер пот со лба и мучительно вздохнул. Его мучил не столько палящий зной, сколько витающее в воздухе напряжение, яростное мысленное ополчение жителей против него, чужака, посягнувшего на их территорию. Ещё чуть-чуть – и они все, все без исключения, набросились бы на чужестранца, растерзали бы на мелкие кусочки и радостно завопили, празднуя скорую кончину человека.