Трое поселенцев, лишь только заметив издали чужака, попытались его схватить. Один накинулся на него со спины, но промахнулся и рухнул на землю, изувечив себе лицо. Двое других успешно преследовали человека, пока тот не достиг площади – место представляло собой просторную поляну, где пытали несчастную. Пробившись сквозь толпу взволнованного народа, человек попал в самое сердце публичной расправы. Перед ним, еле удерживаясь на разбитых коленях, сидела совсем ещё юная девушка. Глаза её были полны слёз, а обнажённая спина – одежда изорвалась на ней, оголив части тела, которые калечила плеть, – была исполосована кровавыми узорами. Лицо девушки обратилось к человеку. Как ни странно, заплаканное лицо выражало совершенную невозмутимость.
Стоит только оказаться человеку в чрезвычайной ситуации, как парадоксальным образом перестают действовать для него законы здравого смысла. Так и сейчас: подвергая себя повышенной опасности, не тратя время на раздумья, он схватил щуплое женское тельце на руки и метнулся прочь с поляны. Двое преследователей, запыхавшиеся от погони, насилу протиснулись через людей. Выскочив на место расправы, они не обнаружили никого, кроме одиноко стоящего и озирающегося в растерянности по сторонам мучителя девушки с кожаной плетью в руках. Чужака потеряли из виду.
«Скорее, скорее! Укрыться от взоров и голосов, от гневных глаз и возмущённых криков!» – человек мчался что есть мочи и вскоре миновал лесной массив, окружавший злосчастное поселение, выбежав к широким горным лугам. Там с девушкой на руках он повалился наземь, в густую высокую траву.
Радость переполняла человека, и оттого он уже как с час, набравшись сил во сне, проведённом на лугу под открытым небом, вёл оживлённую беседу со своей спутницей.
Девушка смеялась, обнажая ровные белые зубы. Кожа её, смуглая, загорелая, как у амазонки, от продолжительного бега, от палящего зноя, отливала багрянцем. Оборванное платьице равномерно облегало крепкий девичий стан. Из-под одежды показывались маленькие груди.
– Взгляни на моё тело, человек, – воскликнула она, – притягательно ли оно при свете солнца? – и провела пальцами по свежим ранам. Последовал сдавленный вскрик.
– Любая плоть – от плоти, – мрачно заметил тот. – С того дня, как я обрёл себя, никогда ещё моя душа не позволяла умерщвлять себя не только телесностью, но и мыслью о том.
Девушка в ответ лукаво прищурилась.
– Я знаю о твоих исканиях, – проговорила она и, обхватив плечи человека, махом прижала его к земле, – и скажу тебе, с чего ты начал поиски – с чувства. Оно в тебе, оно и есть ты! Так ли я говорю?