– Сэр Тит водки хотит.
Явно разговор шел не так, как намеревался вести его Филолог, как устраивал бы он Фаину. Она инстинктивно пыталась помочь ему нащупать тропку к серьезному искреннему разговору, она чувствовала, даже знала, как это сделать, но у нее ничего не вышло. Слишком тяжел был весь предыдущий жизненный опыт Филолога, чтобы хватило девичьих сил свернуть его в сторону. Художник в юности рисует акварелью, а в зрелые годы – углем. И что нарисовано углем, того уже не исправить.
За десертом, ковыряясь ложечкой в торте и выбирая из него орешки, Филолог глубоко вздохнул и сказал, не глядя на Фаину:
– Я сейчас серьезен, как выпускник школы…
Фаина тоже боялась глядеть ему в глаза. Ей стало холодно.
– Фаина… Будь моей женой. Вот моя рука, мои мозги, весь я – твой.
– Нет, Филолог. Зачем вы сказали мне это? Вы же заранее знали ответ.
Филолог долго молчал, не глядя на Фаину, иначе он увидел бы отчаяние в ее глазах.
– Ты столько времени мучаешь меня, Фаина, – сказал он. – Поверь, мне было не просто сказать тебе это. Ты, видно, очень хочешь моего несчастья.
– Вы должны быть счастливы, Филолог, – ответила Фаина. – Я столько времени держу вас в состоянии сладостного предвкушения. Любовь, с древнеегипетского, кажется, долгое желание?
– Хорошо, но когда же вкушать?
– Не спешите, Филолог, щипать травку – не подросла еще.
«Если он сейчас ответит мне из Шекспира – между нами все кончено, – решила Фаина. – Я больше не могу. Я устала. Мне бы чего попроще… От высоты кружится голова и едет крыша».
– Покуда травка подрастет – лошадка с голоду умрет, – сказал Филолог и почувствовал, как все оборвалось у него внутри. «Это конец», – подумал он и посмотрел Фаине в глаза. В них уже не было отчаяния, но они были печальны, как никогда.
– Вот и все, – сказал Филолог.
С этого дня он перестал бывать в обществе, он «бежал его, как бежит дикий барс». Говорят, он был очень занят: писал докторскую и пил водку. Женщины, работа и водка – три источника и три составные части мужчины. И все они главные и все они основные, как три башки у Змея. Но иногда все три летят в одночасье от чего-то одного. Только вот – от чего?..
А Мурлов, очередная жертва сияющих глаз и пленительной улыбки, каждый день поджидал Фаину у входа в институт, чтобы поздороваться с ней. Она улыбалась, здоровалась и проходила мимо. Хенкин заметил его увлечение и сказал:
– Если сон пропадет – это четверть беды, если аппетит пропадет – это полбеды, но если пропадет творческий азарт – это беда, тогда нашей трубе труба будет.
Нет, у Мурлова каждая встреча с девушкой вызывала огромный прилив творческих сил, и у него очень удачно прошла последняя серия экспериментов в аэродинамической трубе, с определением характеристик ламинарного подслоя турбулентного потока различных сред. Хенкин был доволен стажером. Стажера захватил творческий поток, и его закружило и понесло. Какой в молодости азарт!