***
Пригляделся к Молли, как она с трудом спускается по лестнице, как с трудом ложится и встает с пола, как тяжело бежит, как часто с тоской глядит на меня, будто прощается навеки, и так стало жалко ее! Ведь с ней прошла не самая худшая пора моей жизни, тринадцать лет. Для нее я – вообще вся ее жизнь, а может, даже ее мир.
***
Собаки, в отличие от нас, людей безучастных к окружающим, остаются преданными до конца. Мы не в состоянии это понять при их жизни. Собаки могут пробудить в человеке совесть, потому что она есть в них самих.
***
Молли умерла. Ветеринар сказал: ей очень больно, не мучайте собаку, усыпите, уже ничто не поможет. Отвез в ветеринарную клинику, и там ее, бедняжку, усыпили. Этот проклятый миг, когда жизнь ввинчивается в воронку собачьих глаз! Как-то все теряет смысл. Угрызения совести мучают тогда, когда уже поздно. Хоть и совести той осталось наполовину.
Хозяин с собакой на поводке. Собака послушно идет рядом с ним, мусолит в зубах поводок. И я, как эта собака, иду на привязи – он только невидим, этот поводок, как невидим и хозяин, мусолю путы, но не могу их перегрызть.
Не прошло и пяти минут после этого, и возле стены банка я увидел то ли разбившуюся, то ли раненую птицу, но такую красивую, умирающую, что просто стало жутко.
***
Когда по рецепту Чехова выжмешь из себя раба, в сухом остатке найдешь кого угодно, только не господина. Может, даже осознаешь, что пьянило-то в жизни именно это рабское содержание. Пьянило, потому что рвалось к свободе.
***
Боги подписывают себе смертный приговор, когда отпускают людей на свободу.
***
Какое искушение – вернуться к истокам и понять, почему свернул на этот путь, а не на другой, понять не «задним» умом, а тогдашним, молодым и незрячим, который, однако, был единственный, и которому безоговорочно доверял. А еще почувствовать то неуловимое, что подвигло на это, и что потом всю жизнь никак не мог ни уловить, ни поймать.
***
Пронзительность мгновений понимаешь через много лет, когда они почти полностью лишаются своей материальной силы и способности убить, заворожить, привести дух в исступленье. В само же мгновение вряд ли кто способен не только оценить, а даже и понять его. Почему в старости так много и так охотно пишут мемуары и перелицовывают дневники? Да потому что это не доставляет авторам почти никаких нравственных или физических страданий, позволяя им приобщиться к великим силам природы, некогда так возмутившим и взбудоражившим их, и еще чему-то непонятному. Приобщиться и вновь испытать хотя бы смутное ощущение потрясения и уронить видимую миру лицемерную слезу.