Карина кивнула.
– Потом были похороны, холодная земля в кулаке, глухой удар. Я больше не видел её после того утра, когда она убежала на реку. Это мама с отцом прощались с ней в соседней комнате несколько дней, а я боялся туда заходить, боялся, что заплачу и больше не остановлюсь. Я не плакал, когда плакали все, даже те, кто не знал её по-настоящему. Даже сейчас, – он вскинул голову, и его волосы упали на плечи, – слёз нет, потому что мужчины не плачут.
– Все имеют право на слёзы.
– Даже когда я себя заставляю, я не могу заплакать. Все эти годы я приезжаю сюда, чтобы отпустить боль, но ничего не получается. Психотерапевт посоветовал мне найти «гавань в душе», куда я могу прятаться от этой боли, какое-нибудь тёплое воспоминание. А всё тёплое в моей жизни закончилось вместе с Сарой. Она была моей гаванью. И я никак не заставлю себя заплакать, чтобы её отпустить. У тебя ведь получилось?
Карина подняла на Луку глаза, в которых стояли слёзы, и прикусила губу. Он смотрел на неё с таким явным обвинением, что ей резко захотелось уйти, чтобы больше никогда не видеть в этих янтарный глазах унизительный вопрос «Да как ты могла?».
– С того дня я плачу по любому поводу, – Карина видела, что он принял вызов, и не верил ей. – Я каждый день её вспоминаю. Не знаю, специально ли или нарочно, но я воссоздаю ту боль и потерю, чтобы почувствовать, что я живая, что я умею любить, дружить, ценить, потому что именно она меня этому научила. Она и её уход.
– Во всём ищешь хорошее? – буркнул Лука.
– Спустя 20 лет, да. Пора.
– Но её это не вернёт.
– Её и это не вернёт, – Карина положила руку на стену фургона, и тут же поняла, что сказала что-то ужасное.
Лука замер. Он почти не дышал, и лишь пальцы, которыми он обхватил кружку, побелели от напряжения.
– Все мне это говорят, – отчеканил он.
– Извини. Я понимаю, что ты чувствуешь…
– Все говорят, что это её не вернёт.
– Я лишь хочу, чтобы тебе стало легче, чтобы…
– Я и не хочу её возвращать, потому что знаю, что это невозможно! – он поднялся и подошёл к двери фургона. – Уходи!
В фургон проник свежий воздух, пропитанный осенними запахами, нетронутой травой, мокрым камнем.
Карина медленно поднялась.
– Я лишь хочу дать ей понять, что я про неё не забыл, хочу думать про неё и думать, пока боль не покинет меня, ведь всё когда-нибудь заканчивается. Хочу жить здесь, нырять в холодную реку, пока не почувствую запахи, вкусы, пока не увижу ярко-оранжевый закат! Хочу однажды перестать чувствовать эту боль и снова начать жить! Как вы все не понимаете, как сильно я этого хочу!