Но своими поступками причиняла ее и мне.
Ты любила рисовать, особенно карандашом и особенно пионы. Иногда, когда у тебя было особенное вдохновение, так я его называл, весь пол был усыпан листам с набросками, а посреди всего этого хаоса сидела ты, рисуя очередной шедевр.
Мне не хватало твоих рисунков, не хватало пионов. Акварель, гуашь, мелки, карандаши, разнообразные кисти, мольберт, бумага и все, что когда-то не могло и пары дней пролежать без использования, переместилось на чердак. Ты больше не хотела рисовать.
Но все же ты достала все с чердака. Я был рад, думал, что потихоньку, но все станет так, как было.
Но ты вернула вещи лишь для того, чтобы в клочья разорвать и разбить.
Уничтожить еще одну часть себя.
Ты любила смотреть парное фигурное катание и представлять себя фигуристкой.
Однажды ты ушла в магазин за хлебом, а вернулась с коньками и, конечно же, без хлеба.
Уже на следующий день ты вытащила меня на каток. Тогда ты была так счастлива.
Ты плакала, когда убирала на антресоль коньки. Плакала, потому что не хотела, но убирала. Голубые с белыми шнурками. Ты убрала их и больше не доставала. На телевизоре заблокировала все спортивные каналы.
Лезвие. Но не от коньков. Лезвием ты резала вены. В слезах и с окровавленными запястьями я застал тебя, когда вернулся с работы, с лезвием в руках…у твоих ног стояли голубые с белыми шнурками коньки.
Ты любила шоколадные конфеты в красивых обертках. Как-то ты решила собрать свою коллекцию фантиков. За несколько месяцев ты насобирала два пакета, не без моей помощи, конечно.
Не было теперь и шоколадных конфет. Ты выкинула свою коллекцию. Ты выкинула то, что так долго собирала, и я не знал, почему.
Я не знал, почему ты все это делала. Но знал, что ты была больна. И тебя надо было спасать.
Мне пришлось отдать тебя. Потому что я не мог помочь тебе, а они, врачи, могли. И я поверил.
Меня почти не пускали к тебе. Я готов был выламывать двери психиатрической больницы, но какой в этом был бы толк? Меня бы все равно не пропустили.
Все, что мне оставалось, это топтаться на пороге и смотреть в окна в надежде на то, что ты посмотришь в одно из них.
И увидишь, что я пришел. Что я никуда не денусь.
Но это было невыносимо.
Я забывал тебя, пытался забыть, но так и не смог. Не хотел, но пытался забыть, потому что так было надо. Так было бы лучше.
Запивал алкоголем, топил в боли, разбивая кулаки о стены в кровь, но так забыть не смог.
Только не тебя!
Воспоминания о тебе с каждым днем тускнели, становились не такими яркими, как раньше, блеклыми.
Но я хватался за них как умирающий за кислородную маску. Ты была в каждом из них. Я не хотел забывать тебя.