Тимур подумал, что сейчас она скажет, что он лезет не в свое дело, однако оказался не прав – женщина стала говорить.
– Мы были счастливой семьей. Знаете, насколько это возможно. И Ленька так хотел ребенка, так радовался, когда узнал, что у нас будет девочка, – она слабо улыбнулась, но не Тимуру, а скорее своему мужу. – Мы назвали ее Серафима – как ангела. Но Леонид был совершенно не готов к появлению малыша. Бессонные ночи. Мое внимание приковано только к ребенку. Знаете, нам некому помочь. Бабушки-дедушки далеко, поэтому приходится справляться самой, к вечеру состояние такое, как будто разгрузила пару вагонов. А он приходит после работы – тоже уставший. Это кажется, что лекции читать – просто языком молоть, на самом деле для этого нужно иметь много сил, как физических, так и эмоциональных. Но у ребенка нет понятия о том, что родителям надо отдохнуть, у него режим и потребности. Малышу нужна забота, мне помощь, а Лене – время для того, чтобы отдохнуть, к лекциям подготовиться и, конечно, мое внимание. А я превратилась в нервную, дерганую бабу, которой нет дела даже до себя. Вы знаете, Тимур, как тяжело с ребенком? Без прикрас – это тяжелый физический и моральный труд. Я не оправдываюсь, нет, в том, что случилось, есть и моя вина. Посмотрите, какими мы были, – она кивком указала на большую свадебную фотографию на стене, – молодые, счастливые… а теперь…
Тимур глянул на фотографию. Гаврилыч с худым загорелым лицом уверенно улыбается, глядя на свою красавицу-невесту. Белая рубашка, модного покроя пиджак, элегантный галстук. Это был один и тот же человек – здесь, на фотографии успешный, счастливый и там, на раскопе, усталый, со следами длительного похмелья. Надежда тоже сильно изменилась. Ее мимика, казалась, застряла на одном выражении – скорби, боли и уныния.
«Что же произошло с этими людьми, что они так изменились», – подумал Тимур.
– Как-то вечером он сказал мне, что больше так жить не может. Леня решил уйти, – женщина говорила монотонно, глядя в одну точку где-то на полу. – Не к кому-то, у него не было другой женщины, он просто ушел от меня.
– Но ведь дело не в разрыве? – спросил Тимур.
– Вы правы, но слушайте, это ведь только начало истории, – горько произнесла Надежда, – я схватила ребенка и сказала ему, что уезжаю прямо сейчас. Мне было очень больно. Я посадила Серафиму в машину и поехала к маме в Тверь. Но до мамы добраться я так и не смогла, случилась авария – в нас врезался пьяный водитель на какой-то большой машине, прямо с той стороны, где сидела Серафима. Я отделалась синяками и ссадинами, которые быстро зажили, а она… – Надежда с силой приложила ладонь к глазам, как будто пытаясь сдержать слезы, которые текли по лицу без остановки.