– Не заслужил. Возможно, – соглашается. Идёт ко мне широкими шагами, буквально чуть не взрываясь на ходу. Амир тяжело дышит, глаза затуманены. И кажется, он вообще сейчас неконтролируем. – Но он переходит границы дозволенного, Ева. Я уже говорил. Ты его не знаешь.
Я задыхаюсь от одного его присутствия.
Амир подходит вплотную, нависает надо мной, не дотрагиваясь. Опирается о свою руку, смотрит на меня сверху вниз, заставляя сильно запрокинуть голову.
И не даёт мне пространства, чтобы убежать.
– Ты думаешь, в тюрьму его просто так хотели посадить?
– Я уверена, этому есть объяснение, – говорю через силу. – И если ты пытаешься обелить себя тем, что защитил его и…
– Нет, Ева! Не пытаюсь! – повышает на меня голос. А я не сжимаюсь. Нет. Он не сделает мне больно.. Хотя… Не знаю. Но адреналин и гормоны помогают держаться устойчиво на ногах. – Лишь хочу донести то, какой он человек!
– Это в прошлом. Он изменился.
– Да? – выгибает бровь. – Прошлое? Скажи это его девушке и ребёнку, с которыми он вчера ещё отдыхал на вилле.
Его слова режут как лезвие ножа. Прямо по открытой ране.
– Это неправда, – мало ли что Амир скажет мне? Он сам говорил, что Аяз – его единственное препятствие на пути ко мне. – У него никого нет.
– Он был с ними в Барселоне. Отдыхал. Пока ты была здесь. Со мной. Не веришь?
– Не верю, – упрямо качаю головой.
– Тогда поверишь.
Амир обхватывает меня своей рукой. Прямо босиком, без рубашки выносит из комнаты. Я колочу его по плечу, груди и, крича, велю ему остановиться:
– Поставь меня на место! – бью по стальному телу. Взгляд цепляется за кровавую дорожку, оставшуюся после его шагов. Боже… Закрываю рот рукой. Тошнит. И через ладони, шепчу: – Мне всё равно, что ты мне покажешь или скажешь. Я всего лишь пришла спросить, для чего ты всё это делаешь! Избиваешь сына, приказываешь ему не подходить ко мне.
Он не отвечает. Только сильнее сжимает могучие челюсти.
Продолжает нести меня в руках, даже не напрягаясь. Обхватывает меня одной рукой. Я на его фоне маленькая, как букашка. Сдавив ещё сильнее – он сломает мне позвоночник.
И каждая попытка выбраться – только сильнее приносит дискомфорт. По пути я теряю туфельку, потом вторую, поэтому на улицу мы уже выходим без моей обуви. Что уж говорить про Саидова, который тоже не может похвастаться одеждой.
Но это, честно, последнее, что меня волнует.
Он одним рыком открывает дверь и сажает меня в авто.
Я, честно, готова была выбежать босиком.
Но его грозный приказ, сдавливающий лёгкие и эхом раздающийся по салону, останавливают меня:
– Сиди здесь, женщина. Иначе поедешь в багажнике.