Утятинский летописец (Черноусова) - страница 23

– Я не видела… но кто-то был.

– Один?

– Нет, двое.

Аглая закусила губу. Маша поняла, что сейчас она будет выпытывать, кто. Нельзя, чтобы подозрение пало на Софи! Чтобы избежать неловкости, она решила солгать:

– Вы знаете, у меня папенька тоже горничную по щёчке треплет.

Сзади послышались шаги. Повернувшись, барышни увидели Василия Михайловича.

– Смейтесь, – приказала Аглая.

От неожиданности Маша хихикнула. Аглая подхватила её смех.

– Я не помешал?

– Нет, Василий Михайлович. Мы уже обо всём поговорили. Пойдём, Машенька!

Аглая подхватила Машу под руку и потянула за собой.

– Доведите меня до гардеробной, чтобы я снова не заблудилась, – попросила Маша.

– Вот, видите? В этом крыле. Если вы подождёте меня у входа, я оденусь и провожу вас до дома.

Барышни шли по укатанной санями дороге.

– Я никогда, никогда больше не поверю ни одному мужчине! – страстно воскликнула Аглая.

– Может быть, не стоит так огорчаться? Я по своей и по некоторым другим семьям знаю, что это дело самое обыкновенное.

– А сами что вы думаете о будущей семье?

– Только сегодня подумала, глядя на Варвару Васильевну. Не влюбись моя мама в вернувшегося с театра военных действий отца, не роди она меня, не заболела бы чахоткой и не умерла в тридцать лет, а жила бы сейчас в Зосимках здоровёхонька, как живёт в Конь-Васильевке незамужняя Варвара Васильевна.

– Но тогда не было бы вас!

– Да кому я нужна, – вырвалось у Маши.

– А… отцу?

– Папеньку не очень волнуют дочери. Сыном он, правда, дорожит.

Аглая замолчала и до дома Петровых не проронила больше ни слова. Когда Маша открыла рот, чтобы попрощаться, она порывисто обняла её и сказала:

– Только такую семью, как у моих папеньки и маменьки! Или никакой!

Повернулась и побежала назад.

«Бог ведает, когда мы увидимся, дорогая Кита! Это ужасно, и это повергает меня в грусть. Ты видишь, как без тебя я попадаю в неловкое положение и знаюсь не с теми людьми. Уговори Марью Афанасьевну хоть ненадолго приехать в Утятин. Твоя Маша».


Глава 7

Элеонора Игнатьевна с трудом сдерживалась. Она нарядила Зою в симпатичное платьице, а та натянула сверху материну шерстяную кофту и ни за что не соглашалась снять. А обещали сегодня до тридцати градусов. Второй день без Лены, а сил уже нет.

– Зоенька, я прошу тебя, сними…

Зоя упрямо поджала губы. Тетя повернулась к открытому окну, увидела свое отражение в стекле и прыснула: точно так же губы были поджаты у нее самой.

– Ты добрая! – улыбнулась племянница.

– Да надевай ты что хочешь! Иди во двор, я тебя догоню.

Элеонора Игнатьевна стала собираться. Когда начала застегивать блузку, до нее дошло, что уже некоторое время на улице слышен шум. Прислушалась, и с ужасом поняла, что кричит Зоя. Застегиваясь на ходу, она в шлепанцах выскочила на крыльцо и увидела, что племянница стоит в проулке, закрыв лицо руками, и воет на одной ноте, с крыльца «нерусского дома» срывается Ирин гость, за ним бежит Роберт и еще кто-то из женщин.  Бросилась к калитке, но не смогла ее открыть: вплотную к забору приткнулась машина. Она развернулась и побежала к воротам, пробежала по улице и вбежала в соседний двор.