Георгий помрачнел.
– Камеры не могу. Запись с них не в ресторан идет. Вон, дом через дорогу видишь? Меня туда без тестя на порог не пустят. Он и так на меня злой, как собака, а узнает, что тут такая каша…
– Ну тогда хоть деньжат подбрось до вторника.
– Не вопрос. Сколько надо? Сейчас на карту перекину.
– Карта у меня была да сплыла. Наличка нужна.
На Георгия жалко было смотреть.
– Налички нету. У меня только на карте. Из кассы взять не могу, там все под камерами.
– А банкомат близко?
– Какое там! Был один на всю округу, но банк с полгода, как разорился – больше никому наша глухомань не нужна.
– Ну займи у кого-нибудь!
– Да у кого я займу? Меня персонал и без того в грош не ставит, а тут еще денег стрелять… Может, я еще чем могу?..
– Не надо, спасибо. Ты уже и так помог. Друг. Венок мне купи на похороны. Подороже. Пока!
Воскресенье, 13:00, 29 часов до окончания срока
Дом Николая
Остатки денег Линды ушли на еще одну поездку в автобусе. Можно было проехать зайцем, но контролеры с прошлого месяца активно шерстили весь транспорт. Тратить сейчас время на разборки с ними – смерти подобно. Николай шел домой, так толком и не определившись, правильно ли поступает. Возвращаться, конечно, было рискованно – неизвестно, какую еще пакость могла устроить жена с сообщником. Однако попытаться стоило по нескольким причинам.
Во-первых, его, скорее всего, особо не ждут. Кто в здравом уме, едва вырвавшись из ловушки, полезет в нее снова?
Во-вторых, со средних классов школы Ольга каждое воскресенье ходила на занятия йогой. Николай не мог припомнить случая, чтобы она пропустила хоть одно. Частенько эта привычка доставляла обоим массу неудобств, однако жена оставалась непреклонной. Мир мог рухнуть в тартарары, но с 12 до 14 ее ни для кого не существовало. Сейчас случай, конечно, из ряда вон выходящий, тем не менее Николай поспорил бы на последний рубль, что в ближайшее время Ольги дома не будет.
В-третьих, ни до кого из друзей дозвониться не получалось. Генка еще вчера дал понять, что разговаривать с Николаем не будет. К тому же с самого утра он был «вне зоны действия сети». Максим тоже не брал трубку, хотя, справедливости ради, он так делал всю жизнь. Звонил лишь тогда, когда сам считал нужным, неизменно отвечая на все упреки, что был занят. Алексей находился в больнице. После тысячного гудка Николай, можно сказать, получил ответ. Раздраженный мужской голос заорал, что этого придурка увезли на процедуры, что мобильник остался в палате включенным и что, если будет еще хоть один звонок, телефон полетит в окно. Поговорить получилось только с Рустамом, однако назвать это беседой было нельзя. Не дав Николаю слова сказать, Рустам скороговоркой извинился, что ему сейчас край, как неудобно, пообещал сам перезвонить ближе к вечеру и бросил трубку. В результате отпущенный Барсом срок таял с каждой минутой – пора уже предпринять хоть что-то, чтобы не терять времени понапрасну.