И я потопал во двор.
Возле своего дома стоял Маслянский.
— Переезжаем на новую квартиру. Будем жить на седьмом этаже. Там есть горячая вода и эмалированная ванна.
— Серьезное дело, — Маслянский вытащил из-за уха папиросу и закурил.
— Ты ведь будешь ко мне в гости приходить, правда?
— Мыться, что ли? А ты приглашаешь?
— Конечно. Мы же друзья.
— Тогда приду. А как дела с бульоном?
— Плохо, — оглянувшись, я перешел на шепот. — Понимаешь, я доигрался: теперь если не буду есть, то меня заберут в детскую колонию.
— Бульон лучше, чем колония. Ну что, ауфвидерзейн, — он протянул мне руку.
— Адирзейн.
Ладонь его была жесткой, будто из дерева.
На стульчике сидел подстриженный налысо Вовка-мешугенер. Я помахал ему рукой. Вовка вынул палец изо рта и замычал. Подскочил Туз. Присев, я погладил пса по спине. С недавних пор Туз стал заметно набирать в весе. Эх, кто ж теперь будет есть мои котлеты?
На дверях дома Аллочки висел замок...
Во дворе больше никого. Вдруг скрипнула калитка, и появилась баба Маруся с корзиной в руках.
— А мы переезжаем на новую квартиру, — похвастался я. — Там и горячая вода, и эмалированная ванна.
— О-о, как у дворян... Ну бывай здоровый. И родителей слухайся.
Она немного прошла вперед, вдруг остановилась.
— Ну-ка погодь, — развернулась и скрылась за калиткой.
Я поправил берет. Нужны мне ее сливы…
— На, герой, чтобы помнил.
На мою голову свалилось что-то тяжелое и заслонило весь мир. Не помня себя от счастья, я обхватил бабу Марусю за широченные бока.
— Ура-а! — и помчался домой.
— Чтобы был, як мой Петро… — тихо промолвила баба Маруся, потерев нос кулаком.
— Мама! Папа! — я несся к дому, придерживая рукой шлемофон, который болтался и съезжал на глаза.
Услышав мой вопль, мама вмиг побледнела, но, рассмотрев бегущего, успокоилась.
— Ты сказал бабе Марусе спасибо? — спросила она.
— Ага. Ба, смотри, — влетел в дом.
Там уже было пусто. Бабушка подметала пол, к углу комнаты ползли шлейфы пыли и мусора. Бабушка взглянула на мое сияющее лицо.
— Ты готов? Сейчас поедем. О, смотри, пуговица от моего пальто, а я ее столько искала, — наклонившись, подняла пуговицу и положила в карман.
Я взял с подоконника ранец, вдел руки в ремни. Тяжеловат. Пару раз подпрыгнул, поправил ремни.
— Может, лучше положишь ранец в кузов? — спросила вошедшая мама.
— Нет.
Я снял с головы шлемофон, осмотрел его со всех сторон, снова надел. Взял лежащего на подоконнике мишку.
— Взгляните на него. Только скрипочки не хватает, —засмеялась бабушка.
Родители тоже засмеялись. Непонятно, зачем мне какая-то скрипочка? Ведь я решить быть танкистом, а не скрипачом!