– Пюре… Что это такое? – зевая, спросил Гунтас. – Что-то никак не припомню такого слова. Пирэ знаю, а вот…
– Пюре – это давленая картошка, залитая горячим молоком и смешанная со сливочным маслом. А котлета – кусок мяса, свиного или говяжьего, прокрученный через мясорубку, слепленный в овал и зажаренный на сковороде.
– Чего ты мне тут удумал с утра загадки загадывать? – недовольно пробурчал разбуженный пелин. – Давленое мясо, прокрученная сковородка в картошке. Замучил совсем. Давай уже сюда свои припасы: я сам разберусь, что есть, а что на помойку выкидывать.
И Гунтас протянул руки к тарелке, полной еды.
– Подожди, она же только из холодильника. Если тебя устраивает угощение, то я пойду в микроволновке разогрею. Не лёд же есть. Ещё живот заболит потом.
– Не надо, – сказал пелин и выхватил тарелку из рук мальчика. – Уж что, а поддать жару – это каждый уважающий себя пелин сможет. Не стоит беспокоиться. Премного благодарен. – И закрыл за собой дверцу шкафа. Вскоре оттуда снова раздалось мерное посапывание.
– Ну и ладненько, – обрадовался Серёжка и пулей выскочил в коридор. Надел куртку, обувь и без промедления выбежал из квартиры, понимая, что и так уже опаздывает в школу минут на пятнадцать, не меньше.
Пробежал путь до школы, как заправский марафонец, и даже нагнал в школьном дворе нескольких запаздывающих одноклассников. Одним из которых, конечно же, был Валерка.
– Привет, соня! – Хлопнул Серёжка по спине заспанного друга.
– Здорово. Ты чего такой бодрый и весёлый, кофе на завтрак перепил, что ли? – без энтузиазма отреагировал Валерка.
– А вот есть повод! После школы расскажу, а то на уроке высидеть не сможешь.
– Не очень-то и хотелось, – зевая, заметил мальчик.
Ребята зашли в школу, быстренько переобулись в сменную обувь и направились к лестнице.
– Ты чего такой хмурый? Я тебя не узнаю. Случилось что? – с сочувствием посмотрел на Валерку Серёжка.
– Ничего особенного. Просто не выспался вообще. Помнишь ту нашу безумную зебру из телевизора?
Серёжка сразу догадался, о чём хочет поведать ему друг, но тактично решил не говорить об этом.
– Конечно, помню! Она там такое шоу устроила… Я даже подумал, что кто-нибудь из персонала решит, что Гути взбесилась, и пристрелит её.
– Короче, она потом появлялась на телеканале ещё раз пять, не меньше. И я каждый раз, как помешанный, с криками и руганью отгонял своих «домашних» от телевизора и смотрел передачу. Беда в том, что ты толмоха-то унёс с собой! А без него я как без рук, точнее без ушей. Вот и сидел словно дурак, смотрел на зебру, шевелящую ртом и губами. Думал, хоть по её движениям пойму, о чём речь.