- Везде, шеф.
- То-то и оно, что везде. Это надо прекратить раз и навсегда. Уменьшим поголовье графоманов, сократим количество наименований. Народ потянется обратно в книжные магазины. А там и тиражи вырастут. Французами доказано.
- Безусловно, шеф.
- Кто из твоих сотрудников занимался непосредственной полевой работой?
- Э-э… Из моих – никто. Пришлось со стороны брать. Фрилансера. Но справился замечательно. Креативность, быстрая реакция на смену условий. Выше всяких похвал. Немного жестковато, но эффективно. Хочу привлечь к дальнейшей работе.
- Привлеки. Как с сетевыми графоманами закончим, надо будет переходить к бумажным. Всех, у кого тиражи меньше пяти тысяч – автоматом заносить в списки на подавление. Чем меньше их останется – тем тиражи будут больше.
- Истинно так, шеф.
- И смени ты, ради бога, свою допотопную щетинистую личину. Возьми кого-нибудь импортного. Дэна Брауна что ли. Или Стивена Кинга.
- Кинга? Так?
- О боже… Всегда забываю, что он – вылитый рептилоид. Ладно. Оставь. Свободен.
Тяжелая дверь за Стивеном Кингом захлопнулась.
Дух издательства вернулся к танчикам.
***
… Говорят, по ночам, когда графоманы выползают из своих теплых норок, подбираются к сияющим экранам и начинают стучать по клавиатуре, холодный ветер врывается в их окна и проводит ледяной ладонью против шерстки. Тогда слышится нарастающий шелест страниц талмуд-самолета, и черная тень нависает над испуганной тушкой. Ухающий хохот лишает воли, и поднимается над головой окровавленная лопата.
Теперь Бухарь выглядит по-другому. Он отрастил длинные волосы и вернул гендерную принадлежность. Он красит губы в черный цвет и носит длинные черные платья. Теперь он – снова она. Целыми ночами, от заката до рассвета, она носится над крышами домов, вынюхивая графоманов.
Слышишь этот тихий свист за окном?
Она пришла за тобой.