— Что, — один из сопровождающих проследил за ее взглядом, — вепрь нравится? Это подарок кнеста. На охоте убили.
— Мне рисунок понравился, — Лина не посмела сказать, что подарок кнеста наводит на нее ужас и отвращение. — Орнамент красивый.
— Какой орнамент? Это название! Ты что, читать не умеешь? Какой же ты грамоте детей учила?
— Так я у себя учила, — Лина притихла. — А все, кто из других миров, читать не умеют? Я же… понимаю ваш язык… Почему читать не умею?
— Откуда мне знать, — мужчина раздраженно повел плечами. — До храма доедешь — там объяснят.
Дверь распахнулась им навстречу, и на пороге показалась тощая неопрятная женщина. Она широко улыбнулась гостям:
— Милости просим. К ужину пожаловали?
— Да нет, Урма, мы к вам постоялицу вот привели.
— Гостям всегда рады, — Урма выглянула из-за плеча кнестового слуги, чтобы рассмотреть Лину. Улыбка медленно сползла с ее лица. — А откуда она такая странная?
— Чужемирка она, — объяснил мужчина, двигая плечом Урму и проходя в зал таверны. — К Дарне вчера свалилась.
— Так ей в храм, — на лице Урмы не осталось и следа приветливости.
— Распутица.
— А что не у Дарны оставить?
— Урма, у нее три рта на попечении. Младшие мальчишки едва стали сами со стадом выходить! Куда ей нахлебницу?
— А нам куда?
— А вам она по кухне поможет. Она умеет, — мужчина обернулся на Лину. — Ну, говорит, что умеет.
— При замке ее бы на кухне оставили!
— Сама знаешь, кнесса в замке молодых девок не держит, — провожатый Лины уже раздражался.
Молодым девушкам действительно отказывали в месте при замке, по тем же причинам, по которым женщину на корабле считали плохой приметой — кнесса полагала их возможной причиной раздора среди дворовых. Да и по молодости за кнестом водилась весьма недвусмысленная слава.
— Ну повеселились бы мужики, хуже б не было, — Урма уже откровенно ворчала.
— Урма! Приказ кнеста! — раздраженный мужик резко развернулся на пороге и вышел.
Лина осталась стоять, недоуменно глядя на… на кого? Повариха? Хозяйка здешняя? Кто перед ней? Что же это за мир такой неприветливый? Где ее родная, теплая и шумная Москва? Девушка еле сдерживала слезы. В своем мире она умерла, а в этом ей явно были не рады.
* * *
Было бы неправильно сказать, что дни потекли своим чередом. Они просто слились в один непрекращающийся кошмар. Вольг, хозяин таверны, был крайне недоволен, что в низкий сезон ему навязали нахлебницу, и всячески отыгрывался на Лине.
— Что ж ты не сдохла-то у себя, раз такая немощная, — неслось ей в спину, стоило ей споткнуться и разлить грязную воду из ведра. Окостеневшими пальцами Лина хватала тряпку и старательно собирала ледяную лужу.