Справившись с карабином, я начал отдирать провода — все они были закреплены липкими фиксаторами.
Твою мать.
Не похоже на загробный мир.
А еще у меня голос какой-то странный. Юношеский, не взрослый. Мягкий тембр, никакой хрипотцы. Это чужой голос, он не принадлежит мне!
Пальцы длинные и тонкие. Костяшки не сбитые от многочисленных тренировок в спортзале. Да что там, у меня здоровенные кулаки, а здесь… Тонкие предплечья. Я в теле хлюпика, а не нормального сорокалетнего мужика, умеющего за себя постоять.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Девушка ответила нехотя:
— Кара.
И тут я вспоминаю важную деталь — первые секунды своего пробуждения. Меня назвали «Витей». Тело чужое, голос и руки — тоже.
Дичь.
Надо побыстрее выяснить, что происходит.
Звуки улицы вновь вспарываются автоматной очередью. Нас преследуют, по фургону открыт огонь. А у меня нет бронекостюма, винтовки, резака. Вообще ничего нет.
Отстегиваюсь от ложемента и спрыгиваю на пол фургона.
Пористый прямоугольник тотчас складывается и прижимается к боковой поверхности салона. Провода втягиваются в специальные гнезда. Интересная технология.
Резкий поворот.
Ноги подкашиваются, я падаю на ребристую поверхность.
Да, забыл сказать. На мне — какая-то хламида, напоминающая больничную пижаму. Белья нет. Жесть какая, только апостола Петра с ключами не хватает. Правда, с райскими кущами эта каморка имеет мало общего. Да и охотятся за нами явно не ангелы.
Стрельба возобновилась.
Одна из пуль прошивает заднюю дверцу, попадает в белый вырост на потолке. Из выроста с шипением вырывается воздух.
— В кабину, — приказывает Кара.
Я хорошо знаю этот тон. Подобные распоряжения отдаются гражданским, чтобы те не путались под ногами. Вот только не вижу я в руках моей спутницы оружия. Даже самой завалящей пневматики.
Ок.
Допустим, она знает, что делает.
Меня шатает — то ли от резких поворотов, то ли от слабости. Чую, этот организм пережил не лучшие времена. Возможно, я траванулся перед тем, как оказаться в этом фургоне. Косвенно мою догадку подтверждают проводки и диагностический планшет.
Добираюсь до серого прямоугольника, вписанного в переборку.
Автоматика раздвигает створки — половинки двери уходят вверх и вниз. Мы что, на туристическом автобусе покатушки устроили? Ладно, сейчас не до вопросов.
Кабина напоминает логово дальнобойщика. Высокие и массивные кресла, приборная панель со светящимися циферблатами, полукруглая баранка, смахивающая на штурвал в самолете. В водительском кресле сидит мрачный детина и неотрывно смотрит… на оцифрованную картинку. Лобовое стекло — это большой экран, по которому несутся потоки машин. Снаружи ночь, а это совершенно не чувствуется.